Конструирование Власти через Неформальные Практики

Лица, домогающиеся должностей, сидели на площади

за своими столиками с деньгами и бесстыдно подкупали чернь,

а нанятый народ приходил в Собрание, чтобы бороться за

того, кто дал ему денег.

Плутарх, «Цезарь».

Введение

Неформальная институционализация, т.е. доминирование неформальных практик над формальными институтами, — одно из распростра­ненных следствий поставторитарных (в т. ч. посткоммунистических) трансформаций. Не удалось избежать этого и в Армении.

Два измерения — «публичное/теневое» и «рациональное/иррациональ­ное» — тесно связаны между собой. Находясь в публичном пространстве, элита вынуждена играть по его правилам, т.е. постоянно легитимировать себя в глазах общества, выверять свои действия, исходя из интересов различ­ных социальных групп, подтверждать свою эффективность, конструируя соот­ветствующий «рациональный» дискурс. Уходя в тень, она освобождается от императива эффективно управлять ресурсами в интересах общества и перестает нуждаться в «рациональном» дискурсе: ей уже не требуется разъяснять свои действия и обосновывать принимаемые решения.[1]

В данной статье представлена попытка описать структуру и сущность власти в городской общине на примере небольшого города Д. (условное обозначение) с населением около 100 тыс. жителей посредством выявления неформальных практик и механизмов осуществления власти на местных выборах. Выбор городской общины для исследования структуры властных взаимоотношений обусловлен тем, что система административного управ­ления города представляет собой модель сообщества, где институционально действует система представительной и исполнительной власти.

Подобный анализ позволит подойти к описанию моделей взаимо­действия элитных групп в условиях несостоятельности и несовершенности формальных механизмов власти в период становления новых властных отношений в армянском обществе.

Предметом настоящего исследования является конструируирование системы власти через неформальные практики. При исследовании струк­туры власти в городской общине в начале исследования возник ряд общих исследовательских вопросов:

• Какова специфика взаимодействия внутриэлитных связей?
• Отлична ли структура неформальной власти от формально заданной, и как она выстраивается?
• Как неформальные практики встраиваются в «рациональный» дискурс?
• Как используется административный капитал и как регулируется доступ к ресурсам?
• Ведет ли преимущество в обладании одними ресурсами к преиму­ществам в обладании другими ресурсами?

Исходя из специфики исследуемого предмета и задач, был выбран качественный подход. Исследование проведено в рамках исследователь­ской стратегии case study или, иначе говоря, изучение случая. В качестве т.н. «случаев» выступали два имеющих важнейшее значение для жизни любой общины процесса, которые дают возможность наиболее выпукло представить происходящие процессы в городской общности: процесс приня­тия решений и выборы в органы местного самоуправления города, который является важнейшим событием в политической жизни любой общины. В данной статье будет представлен только кейс выборов.

Кейс стади — это и методика, и стратегия исследования, где на основе частного случая (социального процесса либо группы людей) достигается улучшенное понимание определенного социального феномена. По словам И. Козиной, кейс стади дает «возможность получения более глубокой информации о латентных процессах, скрытых механизмах социальных отношений; только с помощью такого качественного подхода можно реконс­труировать сферу неформальных отношений».[2]

Как показало исследование, в описании структур власти и взаимоот­ношений внутри нее наиболее адекватным для объяснения результатов исследования является сетевой подход. Но прежде чем приступить к анализу в рамках данного подхода, вкратце обозначим основные понятия последнего.

Сетевой подход в современном его состоянии представлен несколь­кими, в достаточной степени различающимися направлениями.[3]Однако представителей этого подхода объединяет взгляд на сети как основной структурный элемент современного мира, которые наделены следующими структурными элементами: «сеть» и «реципрокность».

Как соотносятся понятия «сеть» и «реципрокность»? Сообщество ус­тойчиво контактирующих субъектов формирует сеть, служащую мощным социальным амортизатором в ситуации атрофии иных механизмов поддержки. Взаимообмен дарами между членами социальной горизонтальной сети в современной западной социологии обозначается термином реципрокность (reciprocity).[4] Таким образом, можно обобщить, что сеть — структурная ос­нова, а реципрокность — характер связи. Но реципрокность далеко не един­ственный тип отношений, возможный в сетевой структуре. Так, предприни­мательские сети и административные связи не являются структурной осно­вой реципрокности, поскольку в их основе лежат вполне прагматичные мотивы. Равенство положения участников в сети, которые состоят из домохозяйств, состоящих в родственных или дружеских связях, позволяет называть такие сети симметричными. Но в рамках сетевого подхода рассматриваются и ассиметричные связи, которые и выступают в качестве объясняющих в рамках данного исследования. Под асимметричными связями понимаются отношения типа «патрон-клиент», скрепляемые преданностью и подношениями.

«Патрон-клиентские» отношения определяются как устойчивая сис­тема отношений субъектов, обладающих дифференцированной ресурсной обеспеченностью в результате принадлежности к разным уровням объеди­няющей их иерархии. Патрон опекает клиента за счет находящихся в его распоряжении ресурсов, собирая ответную дань[5] в форме благодарности за опеку. «Основу для патрон-клиентских взаимоотношений составляет обмен между действующими лицами, обладающими неравной властью и статусами: патрон, ведущий и более могущественный участник этих взаимоотношений, предлагает свою защиту и обеспечивает доступ к дефицитным ресурсам (земле, рабочим местам, инвестициям) менее могущественным участникам — зависящим от него клиентам. Клиенты, в свою очередь, обеспечивают поддержку патрону и предоставляют ему разного рода ценности и услуги, которые будем называть «данью»»[6].

Кейс стади: выборы в органы местного самоуправления

Как уже было отмечено выше, в рамках данного исследования т.н. кейсом, который позволит выявить структуру власти в городе Д., выступает процесс выборов в органы местного самоуправления осенью 2005 года. В исследовании использовались классические качественные методы case study: свободное интервью,[7] включенное наблюдение, анализ нормативных документов, печатных СМИ, а также видеоматериалов. В ходе исследо­вания был широко использован метод неструктурированного наблюдения как на ежемесячных заседаниях совета старейшин города, так и непосред­ственно во время предвыборной кампании (встречи кандидатов с избира­телями) и в день выборов, когда исследователь работал в качестве местно­го наблюдателя в одном из избирательных участков города. Основная цель таких наблюдений — как можно более детальное описание, позволяю­щее восстановить живую атмосферу событий.

Общее описание ситуации до начала предвыборной кампании

В двухуровневой системе управления — центральное (государствен­ное) и местное^*— органами местного самоуправления являются глава общи­ны (мэр) и совет старейшин (авагани), которые избираются прямым, равным, тайным, всеобщим голосованием сроком на четыре года. Законом установ­лено, что «Главой общины и членом совета могут быть избраны граж­дане, достигшие 25 лет, по меньшей мере год являющиеся жителями данной общины».

Совет общины является представительным органом. В общинах с населением свыше 20 тыс., каковым является город Д., избирается 15 членов совета. В кандидаты члена совета старейшин города Д. было выдвинуто и зарегистрировано 42 кандидата,7 из которых входили в совет прошлого созыва.

Официально, согласно Избирательному кодексу РА, предвыборная кампания начинается сразу же после регистрации кандидатов, но предвы­борные перипетии в городе Д. начались еще задолго до официального начала кампании. О некоторой публичности этих событий можно судить и по публика­циям в газете: «...уже на этапе регистрации кандидатов имевшие место интриги и давления свидетельствуют о том, что выборы не являются ни свободными, ни справедливыми. Хотя предвыборные «торги» и давление по отношению к вероятным претендентам происходят в тени, информация, которая просачивается, показывает, каково реальное лицо режима»[8].

Так, на пресс-конференции, созванной еще за четыре месяца до выборов, глава региона публично заявил: «... в рамках закона сделаю все, чтобы кандидат А. (действующий мэр — Д. Т.-С.) был переизбран... буду участвовать в предвыборной кампании». Можно сказать, что задолго до выборов этим заявлением главы региона был предопределен характер предвыборной кампании и вероятный исход выборов.

По сравнению с 2002 годом, в 2005 году кандидатов, претендующих на пост мэра города Д., было больше, чем в итоге было зарегистрировано. До выдвижения кандидатов из-за применения различного рода давления и методов «уговора», как было отмечено в одной из газетных публикаций, один из вероятных кандидатов так и не выдвинул свою кандидатуру.

В итоге, было зарегистрировано три кандидата: действующий мэр города Д., претендующий на третий срок (в данном исследовании условно обозначен как «кандидат А.»), один из самых крупных собственников и предпринимателей города («кандидат Б.») и председатель городского комитета одной из традиционных партий («кандидат В.»).

В предыдущих выборах мэра 2002 года участвовали только два кандидата, оба из ныне выдвигавшихся: действующий мэр, кандидат А., и кандидат В. Выдвижение кандидата В. на тех выборах имело опреде­ленную цель — способствовать победе действующего мэра, как бы парадок­сально это не звучало. Согласно порядку установленному Избирательным кодексом РА, если в кандидаты на пост главы общины выдвигается одна кандидатура, то для прохождения кандидату следует набрать больше половины голосов зарегистрированных по списку избирателей. Преодолеть эту трудную задачу и победить на выборах 2002 года помогло «фиктивное» (не в формальном смысле) выдвижение кандидата В. Однозначно, что выдвижение кандидата В. было выгодно и подстроено самим мэром. Труд­но утверждать, но, по слухам, в знак благодарности своему «конкуренту» за оказанную услугу мэр подарил ему машину и квартиру.

Одним из примечательных событий предвыборного периода, а также характеристикой атмосферы, сложившейся до выборов, является тот факт, что за месяц до выборов временно приостановила свою деятельность одна из местных газет.[9] По словам одного из основателей газеты, «лучше в этот период не вмешиваться в процесс выборов». К этому времени газета издавалась уже год и успела завоевать широкую аудиторию. Это объяс­няется принципиальной позицией газеты, которая неоднократно выступала с резкой критикой относительно деятельности муниципалитета в области ком­мунального хозяйства и градостроительства. Это можно рассматривать как проявление добровольного повиновения, поскольку еще задолго до выборов было ясно, что объективное освещение предвыборной кампании и самих выборов неминуемо вызвало бы притеснения и угрозы.

Мэр города начал предвыборную кампанию, выйдя в отпуск, и вместе с ним вышли в отпуск и 12 служащих муниципалитета — главы департа­ментов муниципалитета.

Мотивация выдвижения кандидатуры

Прежде чем перейти к рассмотрению того, как кандидаты в главы общины позиционировали электорату свое выдвижение на пост мэра, пред­ставим анализ мотивации членов совета старейшин. Как уже было отмечено, из 42 кандидатов в члены совета старейшин города Д. должны были быть выбраны 15 членов. Оставляя в стороне вопрос, много это или мало для города с таким населением, подумаем о другом: «Чем движимы кандидаты в старейшины при выдвижении своей кандидатуры?» Было бы наивно полагать, что старейшины не знают, какими широкими полномочиями и меха­низмами контроля наделены они по закону, но, как признался один из ин­формантов-старейшин, «по истечении нескольких месяцев <старейши­ны> понимают, что никто не позволяет им пользоваться этими права­ми и полномочиями, и потому теряют энтузиазм и начинают слабеть… начинают заискивать, стараются казаться хорошими в глазах мэра, безотносительно к тому, кто мэр». Та же мысль о «связанности по рукам и ногам» видна в интервью с другим членом совета старейшин: «Все <ста­рейшины>, тем или иным образом, находятся в зависимости, как от мэра, так и от самого факта, что живут в этом городе и не хотят делать друг другу ничего плохого, и это дает возможность, что... Вот если бы все голосования членов совета были бы тайными, <…>, то тогда другое дело». Примечательно, что в то время как старейшина призван принимать или отвергать те или иные решения исходя из интересов общины, исполнение старейшинами своих прямых полномочий по отношению к главе общины воспринимается ими, как «делать друг другу плохо». На самом деле они ясно представляют, какие решения не исходят из интересов общины, но не готовы проголосовать «против», дабы не портить отношения с мэром, «сделав ему плохо», и не лишиться принадлежности к группе «своих».

Следует отметить, что старейшины исполняют свои полномочия на общественных началах, а в совете общины в основном представлены руково­дители предприятий частного сектора: «… у совета немаленькие полно­мочия, я бы сказал, большие, но сегодня у всех есть свое собственное дело, а это как бы на общественных началах, так, между прочим». Возникает вопрос: «Что же заставляет этих занятых своим бизнесом и, как правило, обеспеченных людей тратить время и средства и идти в старейши­ны?» Ответ самый тривиальный: «… у всех есть определенные ожидания, связанные с территориями и участками. Одному — один участок, другому — магазин или какую-нибудь застройку, и они тем самым уже попадают под влияние и зависимость <от мэра>. Если бы те же участ­ки они бы приобрели посредством аукциона, они бы не были в зависи­мости» (Из интервью с членом совета старейшин).

В течение пяти месяцев проводя наблюдение за ходом ежемесячных заседаний совета общины и выявив, что все вопросы, представленные мэром на суд старейшин, проходят единогласно, исследователь правомерно задается вопросом: «Чем это можно объяснить — полной гармонией между этими ветвями власти или же безразличием со стороны членов совета?»

Как показало исследование, причин такой лояльности несколько. Мэр под­держивает «своих» кандидатов в старейшины, и в случае их избрания, естественно, рассчитывает на их поддержку. Как отметил один из инфор­мантов, «бывает, что члены совета избираются, скажем, из электо­рального поля мэра, и совет старейшин становится инструментом в руках мэра» (Из интервью с представителем муниципалитета). Это нашло свое подтверждение при наблюдении за ходом избирательной кампании кандидата А., который во время своих встреч с избирателями или оглашал список «своих» старейшин или же сами кандидаты лично присутствовали на этих встречах.

Старейшины осознают, какие реальные материальные выгоды можно иметь от этой «неоплачиваемой» работы, и с этим восприятием и конкрет­ными ожиданиями они приходят в совет: «…старейшина, решив все свои проблемы — присвоив несколько участков, сколько необходимо было ему, и устроив нескольких своих людей на определенные должности, ему уже незачем создавать для себя проблемы, вступать в конфликт с мэром». Но справедливости ради отметим, что бывают и случаи « когда он <старейшина> приходит без каких-либо ожиданий и портится уже на месте… так тоже бывает» (Из интервью с представителем муниципалитета).

Один из информантов, который был членом совета и во время правле­ния предыдущего мэра, рассказал, как это происходило на деле: «После выборов в органы местного самоуправления новоизбранный мэр соб­рал у себя старейшин и сказал: «Я не вечен на этом посту и вы тоже, давайте изначально определимся,… я могу дать каждому по участ­ку… выбирайте, а потом начнем нормально работать»».

Нам в данном исследовании интересен не круг формальных и нефор­мальных полномочий мэра и выгод от занимаемого поста, а как они представляются в публичном пространстве широкому кругу «непросве­щенных». Основной публично вербализируемый мотив своего выдвижения кандидат Б. выразил в следующем заявлении, сделанном на одной из встреч с избирателями: «Я ставлю свою кандидатуру, только для того, чтобы его не было... в тот день, когда он снимет свою кандидатуру, в тот же день и я сниму. Мне не нужно кресло, богатство, участки, к чему стремятся многие и достигли определенных вещей, мне нужно восстановить справедливость. Народ должен все видеть, нельзя его держать за дурака. Не я самый подходящий кандидат в этом городе, есть намного лучше меня, однако часть не выдвигается, поскольку не позволяют, часть — просто не может, а на другую часть давят. А я говорю, что буду идти до конца. Хотя иду на большой риск, знаю что делаю, против кого я вышел, что теряю, но я хочу жить в городе Д., не хочу жить в других городах, хотя имею эти возможности. Я не могу доверить все это ему, человеку, который способен на столькие нарушения, который способен настолько нагло вести себя, быть настолько безнаказанным». Кандидат выстраивает свою мотивацию от обратного, конструируя образ спасителя и миссионера, который освободит жителей общины от бесправного и наглого руководителя, отдавая себя в жертву, тем самым проговаривая, на какой риск он идет, вступая в эту борьбу. В этом, а также в других заявлениях кандидата Б., проговари­вается, какие ресурсы и возможности предоставляет пост мэра города вплоть до описания механизмов: «Я не хочу стать мэром затем, чтобы улучшить свое финансовое положение, т.е. посредством отчуждения земель улучшить свое финансовое положение».

Кандидат А. мотивировал свое выдвижение на третий срок незавер­шенностью своих программ. Во время одной из телепередач, отвечая на вопрос телезрителя, он сказал: «Три года очень мало для органов мест­ного самоуправления. В первом году избранный <мэр> решает проб­лемы своих избирателей, второй год работает, а на третий год начи­нает снова в популизм играть, чтобы снова быть избранным». Интерес­на категоризация кандидата, выстроенная в последовательный ряд практик, демонстрирующая, как представляется ему смысл работы мэра: «решает проблемы своих избирателей», «работает», «играет в популизм».

В то же время кампания, построенная на такой платформе, предполагает четко сформулированную программу кандидата, которая выступает основ­ным фактором при выборе данного кандидата. Но, как показало наблюдение за ходом избирательной кампании кандидата А., растиражированная предвы­борная программа была распространена только во время двух встреч канди­дата с избирателями. Это можно объяснить тем, что, с одной стороны, пони­мание того, что предвыборная программа в его случае не сыграет никакой роли и это всего лишь дань формальным нормам, с другой стороны, — уверенностью в эффективность других, более действенных неформальных механизмов, которые будут рассмотрены ниже.

Сетевой капитал: предпосылка победы на выборах

Центральная власть не собиралась оставаться безучастной к выборам, и более того, вопреки всем формальным принципам, установленным законом, глава региона публично заявил о своей поддержке действующему мэру и о намерении участвовать в его предвыборной кампании.

Основной мишенью предвыборных давлений (запугиваний или угроз) стали сотрудники организаций и предприятий, подчиненных или зависимых от муниципалитета или марзпетарана (регионального органа власти). В так называемой группе риска оказались бюджетники: учителя, преподаватели вузов, воспитатели детских садов, мед. работники, деятели культуры и спорта и другие. Во время одного из выступлений в прямом эфире на местном телеканале кандидат Б. отметил: «... сегодня..., может, мэр или марзпет (глава региона— Д.Т.-С.) не знают об этом, поскольку это их прибли­женные делают, наши штабы закрываются... Мы арендуем квартиру какой-то бабушки, а эти люди, разузнав, что внучка сестры этой жен­щины работает в такой-то школе, приглашают ее в соответствующее место и говорят: «Напиши заявление об уходе, если нет, то пойди и скажи своей тете, пусть берет квартиру обратно»... я ставлю в известность господина марзпета и господина мэра, что имеют место такие случаи, предполагаю, что они не в курсе».[10]

О случаях притеснений свидетельствовало и то, что телезрители, звонившие во время прямого эфира, опасались представляться: «... я не представляюсь по той простой причине, что я педагог... сколько бы нам не давали указаний из марзпетарана, чтобы мы голосовали за действующего мэра, мы не будем за него голосовать». (Из телефонного звонка телезрителя во время прямого эфира кандидата Б.)

Запугивания и угрозы имели место не только по отношению к бюд­жетникам. Центральная власть с помощью главы региона добралась и до частного сектора. Будучи местным наблюдателем (единственным на этом участке) на всенародном референдуме по конституционным поправкам, исследователь имел возможность на себе почувствовать все прелести этих механизмов. Мое нежелательное присутствие на участке потерпели пару часов, в течение которых предпринимались безуспешные попытки отвлечь мое внимание от процесса «голосования», а также выведывалась информация о месте работы моем и моих близких. Потом мне позвонил отец, который просил покинуть участок. Указание руководителю пред­приятия, где работал отец на управленческой должности, было конкретным: «В случае непослушания уволить (моего отца) с работы». Как выяснилось впоследствии, весь процесс лично контролировался главой региона, и все участки тщательно очищались от нежелательных наблюдателей.

Более того, притеснения имели место и в публичном пространстве. Приведем один пример. Телевизионные кадры, где известные деятели культуры, учителя и директора школ выражали свою благодарность кандидату Б. за благотворительность (задолго до выборов), были исполь­зованы в предвыборных роликах кандидата Б. Сразу после показа этих роликов они, как один, на следующий же день были вызваны в студию местного телевидения и заявили перед телекамерами, что выражения благодарности не имели предвыборного значения и неправильно было их использовать в предвыборных роликах кандидата Б., более того выражали свое явное предпочтение кандидату А. Получается, что благодарность бывает двух видов: предвыборная и человеческая.

Опасались выражать свои симпатии, да и просто участвовать в предвы­борных встречах, не только те, кто по занимаемому положению находился в зависимости от местных и государственных структур власти. Опасения и атмосфера страха распространялась и на обычных жителей общины. Это проявилось на одной из очередных встреч кандидата Б. с жителями одного квартала. Место встречи находилось на площадке между двумя много­этажными домами. В таких местах на встречи, как правило, собирается большое число жителей, хотя на этот раз собралось несоизмеримо мало. Причина, как потом выяснилось, в том, что непосредственно по соседству с местом встречи находился один из штабов кандидата А. Среди собрав­шихся ходили разговоры, что именно из-за близости этого штаба люди не вышли на встречу с кандидатом. Здесь немалую роль сыграл и тот факт, что в предвыборных штабах мобилизуются жители именно данного квартала, которыеесли нелично, то по крайней мере влицо знают всехжителейданного микрорайона и в случае чего могут донести информацию до соответ­ствующих лиц.

Как и было отмечено ранее, глава региона не только выражал свои политические симпатии, но и принимал действенное участие в предвыборной кампании кандидата А. Предвыборную встречу кандидата А. с препо­давательским составом и студентами в одном из вузов города, на которой присутствовали глава региона и его советник, председатель комиссии изби­рательного округа и др., открыл сам глава региона, отметив, что день нера­бочий, и он имеет право заниматься предвыборной кампанией, в особенности учитывая тот факт, что кандидат в мэры является главой городского под­разделения, а он — глава регионального подразделения одной и той же партии.

Хотя на словах отрицаются факты запугивания, но не исключается и такая возможность. Обратимся к заявлению, прозвучавшему из уст главы региона в ответ на обвинения из предвыборного штаба конкурента: «... я не запугивал ни вас, ни кого-либо еще. Я столько лет работаю здесь, никто не может сказать, что я кого-то запугиваю, <хотя> у меня и такие возможности есть, но если на человеческом языке могу общаться, то пытаюсь именно так».

Во время предвыборной кампании активно муссировались слухи о том, что кандидат Б. имеет двойное гражданство. В этой связи главой региона было сказано следующее: «… я советую вам, кандидатам, прочитать всего три вещи: Конституцию РА, в которой четко оговорено — «В Армении нет закона о двойном гражданстве», «Закон о местном самоуправлении РА», в котором четко оговорено, в каких случаях можно выразить недоверие действующему главе общины (т.е. мэру), а так­же Избирательный кодекс, в котором сказано, кто может быть кан­дидатом в мэры. Если эти три закона будут прочитаны, думаю, что до некоторых людей холодная вода быстрее дойдет».

Неслучайно, что в дискурсе предвыборной кампании кандидата Б. прослеживалось четкое разделение на «они» и «мы», чего не наблюдалось в высказываниях кандидата А. и его сторонников. Это можно объяснить виде­нием своего конкурента со стороны Б. не в единоличном образе, а в спайке с главой региона: «У них один критерий — деньги. Я хорошо их знаю, общался с ними». Так, один из сторонников кандидата Б., на следующий день после своего скандального телевыступления заявил, что ему много звонили и пытались запугать, употребляли неприличные слова и ругань. На что он ответил: «Публично заявляю, что сегодня целый день я пешком ходил по городу, я готов противостоять им».

Как правило, глава региона всегда имеет свою кандидатуру на выбо­рах главы общины и никогда этого не скрывает, как и то, что практически невозможно пройти на выборах, если кандидат не поддержан главой региона. Особенно явно это проявляется на выборах глав городских общин, которые располагают большими ресурсами. Можно утверждать, что выборы в общинах выигрываются или проигрываются еще до их начала.

Использование административного ресурса на выборах

Естественно, что об использовании административного ресурса[11] можно говорить только применительно к кандидату А. Следует отметить, что выгоды от занимаемого положения использовались кандидатом А. постоянно как в период предвыборной кампании, так и непосредственно во время выборов.

Одним из свидетельств этого служит то, что главный штаб кандидата А. размещался в здании детской городской библиотеки, которая является предприятием, находящимся в ведении муниципалитета. Кроме того, в пред­приятиях муниципального подчинения, в котором были размещены штабы, в основном мобилизовывались работники данного учреждения. Всего у кандидата было 29 штабов по всему городу, каждый из которых охватывал от 2-х до 3-х избирательных участков.

Стоит также рассмотреть, как организована работа штабов, поскольку от их эффективной работы во многом зависит исход выборов. Как выяс­нилось из разговора с главой предвыборного штаба кандидата А., рабочие группы в этих штабах работают на добровольной основе и кандидат может впоследствии «исходя из результатов <выборов>, выразить свою благо­дарность». Интересно также отметить, что, опять-таки по словам главы штаба, «для обеспечения работы штабов нет бюджета, это делается на добровольной основе, один дарит <предоставляет> помещение... После выборов мы увидим, кому какой личный вред был нанесен, и, может, наш кандидат из своих собственных средств сделает какое­то возмещение» (из интервью с главой штаба кандидата А.).

У кандидата Б. было 24 предвыборных штаба, размещенных в разных частях города. Здесь также большая часть работников штабов включала родственников и сторонников кандидата, которые работали на добровольной основе, работа же остальных оплачивалась в размере 40-45 долларов за весь предвыборный период.

Многочисленные работники штабов обоих кандидатов, работая на доб­ровольной основе, сознавая это или нет, вступали в патрон-клиентские отно­шения с кандидатом. Работа на самом деле не совсем бесплатная, просто каждый из вовлеченных в работу штабов сам для себя выбирал средство «оплаты» за оказанные услуги: или в виде денежного вознаграждения, или в виде другой дани. В ответ на оказанную услугу кандидату ожидается встреч­ная помощь, по крайней мере, появляется моральное право на ее ожидание. Особенность данного вида обмена заключается в том, что сроки и форма ответного дара, как правило, не оговариваются и почти всегда произвольны.

Такой обмен услугами накладывает на участников сети неформальные обязательства «платить по счетам». Плата может быть самой разнообраз­ной. Условия «сделки» нигде не оговариваются, но однозначно понимаются, поскольку участники умеют декодировать смысл дани, не выходить за допустимый диапазон просьб и выдавать ожидаемые реакции на призыв о помощи. Поскольку обмен представляется как акт «доброй воли», а размер дани не оговаривается, то часто это заканчивается разочарованием от несбывшихся ожиданий. Очень показателен пример с пожилой женщиной, которая на встрече кандидата Б. с населением общины возмущенно рассказала, что она на прошлых выборах мэра (в 2002 году) для кандидата А. собрала 236 подписей, показав бережно сохраненный список подписей за кандидата, за что он обещал ей помочь материально. После выборов, когда эта женщина обратилась к кандидату за причитающейся «платой» за оказанную «услугу», он отослал ее в соответствующий департамент муни­ципалитета, где ей в качестве материальной помощи выдали всего 3 тыс. драм (6,5 долларов), что очень обидело и возмутило ее.

Использованием административного ресурса можно назвать и прив­лечение глав департаментов муниципалитета, формально находящихся в отпуске, и служащих марзпетарана различного ранга в избирательные комиссии в качестве председателей или заместителей председателей. Аналогичная стратегия использовалась во время выборов в органы мес­тного самоуправления и в другом городе того же марза при участии того же главы региона. Составление участковых избирательных комиссий из служащих марзпатарана, его подчиненных, глава региона объяснил на пресс­конференции следующим образом: «Президент поставил задачу в участ­ковых избирательных комиссиях в качестве своих представителей выдвинуть государственных служащих (избирательное законодатель­ство предусматривает участие представителей президента в избиратель­ных комиссиях — Д. Т.-С.), а поскольку в городе Х их мало, решили пригласить из города Y». По его заявлению, чем меньше людей из города Х будет в избирательных комиссиях, тем меньше будет влияние нефор­мальных механизмов во время выборов: «Ты же мой друг, мой сосед, почему не помогаешь мне? А чем может член комиссии помочь, сам не знаю, и в результате этот человек оказывается в неловком положе­нии. <…> как мы накажем жителя города Х, если он переступит закон, а государственного служащего или работника госаппарата возьмем за ухо и бросим в реку, да просто уволим с работы». По представлениям главы региона, это является наилучшим механизмом проведения идеальных и демократических выборов. При этом «Закон о государственных служащих» не только не предполагает бросать госслужа­щего в реку, но и запрещает ему исполнять другую оплачиваемую работу, кроме научной, педагогической и творческой, а работа председателя, замес­тителя председателя и секретаря избирательных комиссий — оплачи­ваемая. Эта проблема решалась таким образом: либо государственные служащие, занимавшие оплачиваемые должности в избирательных коми­ссиях, просто не получали причитающуюся им за эту работу плату, либо официально находились в отпуске в это время.

Скрытый дискурс: «Город — это я»

Своеобразным проявлением подкупа являются громогласные обещания кандидатов, которые понимают, что склонить избирателей на свою сторону можно и заманчивыми обещаниями будущих благ. На встрече кандидата А. с избирателями в Музее изобразительного искусства одна художница сказала, что для ремонта своей мастерской ей необходимо 2000­3000 долларов, и с этим вопросом она обращалась и в архитектурный, ив градостроительный отделы мэрии, но ей сказали, что не могут помочь. Кандидат отвечает: «Я обещаю помочь... почему несколько месяцев назад не пришла и не сказала мне, что у тебя такого рода проблема?! Кто, в конце концов, решает — можно тебе помочь, или нет? В конечном же счете мэр решает!?» В этом фрагменте можно увидеть как дешевый популизм кандидата, так и выражение и признание своего всевластия, при котором производится деление и противопоставление на «всемогущего мэра» и «бюрократизированный муниципалитет», который не в состоянии решить вопросы и проблемы жителей общины.

Другой пример, где наблюдается тот же дискурс: на предвыборной встрече кандидата с представителями «Объединения глухонемых» член объединения, подрабатывающей продажей овощей на примыкающей к рынку территории, пожаловалась кандидату А., что милиционеры не разрешают ей там торговать, ссылаясь на то, что мэр или марзпет не разрешают. На что последовало: «Если кто-то тебя обидит, приходи ко мне, я моргалы выколю (примерно так переводится с армянского «ачкере кханем»— Д. Т.­С.) тому, кто тебя обидит. Пиши (обращаясь к присутствующему главе одного из отделов муниципалитета), о каком участке идет речь и с Г. (другой глава отдела департамента, а так же брат мэра) урегулируйте этот вопрос».

Позиция «хозяина города» демонстрируется и в заявлении, сделанном на встрече с представителями НПО: «Хочу всех вас заверить, что Б. никогда не будет отсутствовать из города Д. Никто ему не позволит отсутствовать... я не в плохом смысле говорю, не в смысле мести или расправы. Б. нужен нашему городу, нельзя чернить все его дела, <...> он один из предпринимателей нашего города, и мы не позволим, чтоб из-за пустых разговоров наш предприниматель оставил бы и ушел». В данном фрагменте также четко прослеживается деление на «мы — они».

Различные механизмы подкупа и дискурс вокруг него

Прежде чем перейти к описанию различных практик подкупа, определимся с понятием подкуп[12] и очертим рамки его использования в данном контексте. В данной статье мы исходим из широкого определения этого понятия, которое не сводится лишь к раздаче денег, а вбирает в себя различные практики нематериального характера.

Подкуп избирателей на выборах разных уровней давно уже перекочевал из разряда досужих домыслов в разряд реальных избира­тельных практик. Следует отметить, что и на выборах в городе Д. факты и практики подкупа воспринимались обоими кандидатами как неотъем­лемая и естественная составляющая предвыборного процесса.

Кандидат Б. во время одной из своих встреч выразил следующую мысль, в которой прослеживается попытка подмены понятий и легитимации подкупа, при этом не отрицается сама практика: «Я не буду давать денег во время выборов... я не понимаю слова «помогать»… что значит !? Если <я> моей пожилой учительнице даю немного денег или чем-то помогаю… что это? Я помогаю ей или она мне помогла <в свое время>, что сделала таким, какой я есть?! Дорогие избиратели, мы всего лишь возвращаем свой долг им. Кто скажет, что помогал тому-то и тому­-то, давал деньги, как бы он это не называл, не верьте... это ваши день­ги возвращают вам... ваш труд, за который недополучили, и сегодня не в состоянии существовать. А во время выборов, кто бы не давал деньги, берите, но делайте выбор, прислушиваясь к своей совести. Сей­час не помогаю, не даю денег, чтоб это не расценивалось как подкуп».

Своеобразным проявлением скрытого избирательного подкупа с некоторыми оговорками можно считать вручение примерно ста учителям и тренерам благодарственных писем и подарков со стороны муниципа­литета и марзпетарана на торжествах, устроенных в честь дня учителя.

На предвыборной встрече кандидата А. с однопартийцами, на которой присутствовало около 400 человек, скрыто, но с достаточно явным намеком, выражался призыв, адресованный однопартийцам и единомышленникам кандидата А.: «Кандидат А.— мой друг... здесь между двумя канди­датами идет основная борьба... здесь собрались активные предста­вители региона, надеюсь, вы готовы содействовать А., нам осталось 2 дня, и я тоже прошу, чтобы мы в день выборов с 8:00 утра до 20:00 вечера работали в поте лица... я думаю, что эти 12 часов работы дадут свои плоды». Нетрудно догадаться о какой «работе» идет речь.

Отдельный интерес представляют такие виды «подкупа», которые носят постоянный характер, а именно — не применяются непосредственно в период предвыборной кампании, но состоят в использовании административногоресур­са и средств муниципального бюджета. Примером подкупа с тратой финансовых ресурсов муниципалитета является учрежденная мэром стипендия для студентов города Д. Решением совета старейшин было принято пред­ложение мэра о назначении ежемесячной стипендии в размере 10 тыс. драм (чуть более 22 долларов) студентам государственных вузов, которые одно­временно являются отличниками и выходцами из социально необеспеченных семей. К примеру, в 2005 году 115-и студентам, являющимся жителями этой общины, из муниципального бюджета ежемесячно выделялась общая сумма на 1 миллион 115 тыс. драм (порядка 2,5 тыс. долларов). При этом статус «необеспеченной семьи» определялся произвольно комиссией муниципалитета, в чью компетенцию это вне входило. Из 115 студентов только 27 были из семей, зарегистрированных в региональном центре социального обеспечения. Интересна реакция на этот факт члена совета старейшин: «Кто сказал, что они (остальные 88 из 115-и — Д. Т.-С.) не являются необеспеченными?! Все кандидаты на получение пособий представили документы, и совет старейшин решил, кто обеспеченный, а кто нет. В конце концов, это совет старейшин распоряжается этим <муниципальным> бюджетом, и кому хотели, тому и назначили <стипендию>». А сам мэр объясняет действия тех, кто стремился получить любыми способами, их горячим желанием удостоиться чести получать «стипендию мэра».

К нетрадиционным проявлениям подкупа избирателей можно отнести и небезынтересные практики, которые наблюдались на предвыборном этапе. Речь идет об активном асфальтировании дорог и особенно дворов, в частности многоэтажных и пятиэтажных домов, причем асфальтирование не сплошное, а заплаточное, которое, по мнению кандидата Б., «делается с той целью, чтобы каждый год иметь возможность под эту статью бюджета смывать деньги». Другой пример еще более оригинального вида подкупа: за пару дней до выборов электрик нашего участка на вопрос «Что нового говорят о выборах?» ответил: «Не знаю, раздают деньги или нет, но показатели на счетчиках за электроэнергию у некоторых приведены к нулю, хотя счета не были оплачены».

Таким образом, можно утверждать, что механизмы и источники подкупа для кандидата А. иБ. несколько различны. В то время как кандидат А., являясь представителем административной власти, отсылает жителя общины в один из отделов муниципалитета для решения той или иной проб­лемы, кандидату Б., не владеющему административным ресурсом, прихо­дится подкупать кандидатов или реальными деньгами, или услугами (установление газового счетчика, оплата мед. услуг и т. д.), которые предпо­лагают трату личных финансовых ресурсов.

День выборов: «утром деньги, вечером голос»

В выборах в органы местного самоуправления участвовало 47% избирателей. Несмотря на то, что сторонники и единомышленники как кандидата А., так и кандидата Б. утверждали, что они не раздавали денег, горожане в день выборов были готовы продать свой голос и для этого часами стояли напротив штабов обоих кандидатов. В одном из окраинных микрорайонов города наблюдалась следующая сцена: «Их настроили, чтоб приходили и создавали здесь скопления. Приходят и просят у нас денег, а когда мы им говорим, что мы вообще не даем взяток, то грозятся, что проголосуют за кандидата А.» (Сотрудница штаба кандидата Б.)

В день выборов на каждом шагу можно было услышать такие выра­жения: «2 тыс. драм (около 5 долларов)… не пойти ли сказать: «дайте, и я проголосую»… не проголосую, пока не дадут... говорят, что толь­ко знакомым дают».

Избирательный участок, в котором я была наблюдателем, находился на окраине города и состоял исключительно из собственных домов. В этом микрорайоне все знают друг друга в лицо. Этот факт является немалова­жным в плане контроля условий сделки (читай — «подкупа избирателей»).

Из дневника наблюдения за ходом выборов: «18:35. В дверях образовалась большая очередь». Да простят меня жители этой общины, но мне с трудом верится, что правосознание и политическая культура нахо­дятся на таком уровне, чтобы полчаса стоять в очереди, дабы отдать свой голос. Все гораздо прагматичнее — «утром деньги, вечером стулья».

Хотя оба кандидата призывали избирателей не отказываться от подкупа и брать у обоих кандидатов, но голосовать за того, кто ближе их сердцу, наивность, а порой и благородность избирателей, не позволяли им «кинуть» кандидата-благодетеля.

Уже к концу дня, когда я пыталась наблюдать процесс выборов снаружи здания, где размещался участок, передо мной открылась интересная картина. Из дневника наблюдения за ходом выборов: «Машины с затемненными стеклами и без, общественный транспорт (маршрутные такси, которым нельзя нарушать свой маршрут), одни и те же машины постоянно курсировали и привозили все новых и новых избирателей, и опять-таки пожилого возраста люди в сопровождении молодых направлялись в участок для голосования. Завидев меня и фотоаппарат (мой бейдж выдавал мой статус), они оставляли бедных стариков на полпути и расходились в разных направлениях... крутились вокруг меня, пытаясь прочитать мое имя на бейдже, после чего последовали угрозы — «Ты сегодня домой не дойдешь».

Заключение

Отношения, сформировавшиеся во властной структуре города Д., характеризуются как сетевые, в иерархизированной структуре обладателей формальной власти действуют неформальные отношения типа «патрон­клиент».

Так, глава региона находится в «патрон-клиентских» отношениях с главой городской общины, выступая патроном. Глава общины, в свою очередь, выступает патроном по отношению к членам совета старейшин, а те выступают патронами во взаимоотношениях со своим окружением.

Внешне происходит добровольный обмен ресурсами. Никто никому ничего не продает, никто никого ни к чему не принуждает. Движение благ происходит исключительно на добровольной основе. И никакие формальные претензии в случае отклонения от участия в этих практиках не предусмотрены. Зависимое положение подчиненных придает такому дару принципиально новые характеристики, позволяющие маркировать его как дань.

Но ни те, ни другие не нарушат заведенного порядка. Все понимают, что эта добровольность весьма иллюзорная. Участники взаимодействий вовлечены в своеобразную «диалектику контроля»[13]:  зависимая сторона обладает определенными ресурсами, посредством которых подчиненные могут влиять на действия властвующих. При этом контроль со стороны подчиненного актора осуществляется с помощью иного типа ресурсов, отличного от того, который используется для осуществления доминиро­вания в отношении него. Клиентистские сети пронизывают распредели­тельные механизмы разного характера — от распределения материальных благ, рабочих мест, земли до распределения разрешений на деятельность, меры ответственности и наказаний, поощрений и привилегий. Иерархия создает систему зависимости элементов на основе неравного доступа к ресурсам. Ресурсная зависимость и есть скрытая пружина принуждения, которое принимает видимость добровольных жестов.

Итак, выделим основные характеристики, которые позволяют нам гово­рить о сетевом характере структуры власти в городе Д.:

• формальная роль субъекта выполняется или не выполняется под давлением его неформальной роли;
• отношения патрона и клиента представляют собой неформальные договоренности, часто даже не проговариваемые, в рамках выпол­няемых индивидами формальных ролей;
• один и тот же субъект может быть и патроном, и клиентом, но для разных уровней клиентистской сети;
• патрон-клиентизм держится на вертикальной упорядоченности субъектов, что определяет их неравный доступ к ресурсам как основу отношений зависимости;
• вертикальные связи как основа патрон-клиентизма формируют адми­нистративный капитал, связанный со способностью одних акторов регулировать доступ к ресурсам и видам деятельности других акторов.

 

... Как видим, со времен правления Цезаря мало что изменилось, разве что форма стала почему-то называться «демократией» ...