«Национальная История» в Средних Учебных Заведениях в Контексте Образа «Исторического Врага»

«…ни один народ еще не устраивался на началах науки и разума;

не было ни разу такого примера, разве на одну минуту, по глупости».

Ф. М. Достоевский, «Бесы».

Возникновение национальных государств, было ли это в начале ХХ века, после распада Австро-Венгерской империи, или в конце его, когда рассыпался на пятнадцать республик Советский Союз, сопровождается процессами активного конструирования этнических мифов. Подобная ревизия представлений об истории сообщества, называемого ныне нацией,[1] произошла и в Азербайджане. Точнее, мы можем наблюдать этот процесс в его разви­тии. В порыве пересмотра и ликвидации «темных пятен» в истории Азербайджана возник целый ряд этнических мифов, призванных обслуживать официальную идеологию теперь уже независимого государства. В качестве главной творческой группы выступают профессиональные историки. Речь идет прежде всего о специалистах, выполняющих государственный заказ по разработке учебников для средних учебных заведений. Сами же тексты, утвержденные Министерством образования и рекомендованные к препо­даванию в школах, представляют собой официальный дискурс, в котором отражается новое видение национальной истории.[2]

В то же время, далеко не все, а точнее абсолютное меньшинство профессиональных историков, участвуют в активной разработке новых нар­ративов. В массе своей они выполняют только функцию донесения офи­циально утвержденной картины этнической истории до каждого гражданина страны. Но здесь можно сделать важное допущение касательно того, что повседневный процесс преподавания не может отражать только офи­циальный дискурс. Профессиональный уровень каждого отдельного препо­давателя, его субъективные предпочтения и, возможно, его личная интер­претация исторических фактов предполагают наличие определенного разнообразия в самом процессе озвучивания официального исторического дискурса. Этот уровень может быть обозначен как пастырский.

Наконец, третий уровень дискурса — бытовой, это та картина национальной истории, которую может озвучить обыватель.[3] В случае моего конкретного исследования речь пойдет об учениках школ. Однако следует помнить, что, говоря о бытовом дискурсе, мы имеем в виду все те пред­ставления об истории той или иной нации или государства, которые формируются под воздействием официальногодискурса на профанном уровне. Это тот уровень, к которому могут быть отнесены все неспециалисты.

В процессе проведения исследования был осуществлен анализ текстов школьных учебников по истории Азербайджана. Учебники на русском и азер­байджанском языках представляют собой одинаковые по содержанию тексты. Мною анализировались тексты на русском языке. Было проведено 18 проблемно–ориентированных интервью с преподавателями истории. Для анализа третьего, профанного, уровня я провел 16 проблемно–ориентиро­ванных интервью с учениками средних школ (8–11 классы). Интервью прово­дились с преподавателями и учениками как в русском, так и в азербайджан­ском секторах школ. Весь этот полевой материал и послужил основой для написания данной статьи, в которой рассматривается такой аспект, как конструирование образа исторического врага.  

1. Официальный дискурс

Конструирование образа врага начинается уже в учебнике для пятого класса, т. е. с первого года преподавания истории. Учебный материал в нем преподносится весьма эмоционально, и особенно ярко это проявляется в описании столкновений с «историческими врагами». Мотив принесения себя в жертву на благо родины — один из центральных. Так, например, в разделе «Живущие для родины возвышают ее» только небольшая часть посвящена деятелям культуры. В основном рассказывается о героях, среди которых такие хрестоматийные персонажи, как Бабек, Кероглы или Шах Исмаил Хатаи.

Впервые дискурс о «врагах» возникает в ходе описания подвига «нашего предка Уруза».[4] Речь в данном случае идет о персонаже из извес­тного эпоса (дастана) тюрков-огузов «Деде Коркуд». Упоминается только, что он принял страшную смерть, чтобы спасти мать от рук врага. Здесь образ врага не конкретизируется, это еще весьма схематичный конструкт. При этом ни в самой истории, приключившейся с Урузом, ни в разделе учебника, в который она помещена, нет пояснения, кем же были эти враги. Практически в том же духе, без подробностей, упоминаются войска Кира Ахеминида и арабы (имеются в виду войска Арабского Халифата). Приводятся факты столкновений, но причины и время, когда это происходило, авторы учебника не считают нужным сообщать. Однако именно в этих, пока еще лишенных конкретики текстах и задается схема дискурса о врагах, которые могут появиться в любой момент и посягнуть на родину.

Уже в следующем разделе о врагах говорится больше, но образы все еще очень размыты. Именно происки врагов приводят к раздорам среди «братьев», а под последними имеются в виду все тюрки. Эти раздоры пре­подносятся как величайшая трагедия. Угадывается и конфессиональная подоплека этих раздоров. Оправдание тех или иных негативно оцениваемых исторических событий происками врагов является общим моментом практи­чески для всех этноцентристских представлений. Так произошло, по мнению авторов учебников, даже в случае раскола мусульман на шиитов и суннитов.[5]

Эти раздоры иллюстрируются, например, столкновением султана Селима и шаха Исмаила Хатаи. Противоборство между империей Сефе­видов и Османской империей действительно проходили по линии религиоз­ного разлома, но кто эти враги, внесшие раскол в религиозное единство, не уточняется. Впрочем, Исмаил Хатаи был весьма фанатично настроенным шиитом. Сами кызылбаши[6] даже по тем временам воспринимались как фанатики.[7] При этом идеология, как это почти всегда случается, служила оправданием политических амбиций и аппетитов захватчиков. Видимо, дабы не смущать учеников критикой в адрес Исмаила Хатаи (о нем упоминается как об «объединившем все земли Отчизны, создавшем единое, мощное, централизованное государство, давшем родному языку право быть государ­ственным языком Сефевидской империи»[8]), и понадобился «коварный враг».

Один из наиболее эмоционально окрашенных разделов учебника посвящен захвату Азербайджана Российской Империей. Сами захватчики угадываются только по обозначению частей Азербайджана как «российской» и «иранской». Интересно, что куда больше сказанооб участии в этих событиях армян. «Для создания «благонадежного христианского государства» со всего мира стали переселять армян[9] на земли нашей Родины севернее Аракса — в Карабах, Гейче, Зангезур, Иреван, Нахичеван … Создали сначала армянскую область, а затем и армянское государство на землях Западного Азербайджана, где в свое время огузские джигиты верхом на конях показывали свою удаль…»[10] Уже появляется и христианский субстрат образа врага. Затем задается оценка событий периода Азербайджанской Демократической Республики: трагические события в Баку в марте 1918 года и трагедия города Ходжалы обозначаются как геноцид.[11]

Важен также язык, который используется для рассказа об исторических фактах. В повествовании часто используются фразы «коварные чужеземцы», «предатели и изменники», «захлебнулись в крови», «новая резня», «утраченная сладость свободы»[12] и прочие. Логика использования подобных обозначений становится понятна в свете исследования феномена войн в Новое время. «Наше богатое воображение, подобно фантазии наших предков, неизменно ограничено, когда дело касается мобилизации людей на убийство и самопожертвование. Обязательным условием здесь остается дегуманизация группы, определяемой как«враг». Вбиологии естьпонятие псевдоклассификациивидов: внутриодного вида, в нашем случае человеческого, противник рисуется так, что он предстает врагом собственного вида. Тем самым достигается оправдание убийства врага и использование для этого средств, которые до того рассматривались как нелегитимные и античеловеческие».[13] Стремление дегуманизировать врага мы наблюдаем и в случае с исследуемым в данной статье конструктом.

Обратимся теперь к другому элементу конструкта. Совершенно естественно, что образ врага требует также четкого обозначения того, как надо относиться к героям, с ним боровшимся. Из всего вышеизложенного видно, что герои часто выступают в роли жертв. Иногда создается впечат­ление, что вся эта тысячелетняя борьба была неким подобием Сизифова труда. Причем каждого нового Сизифа ожидала куда более печальная участь

— камень «вражеских происков» становился все тяжелее. Видимо, чтобы внести хоть немного оптимизма в эту череду нескончаемых жертв, авторы иногда делают следующие ремарки: «Те, кто пожертвовали собственной жизнью ради Отечества, за свободу народа, погибли за правое дело — они не будут забыты».[14] Приведенная здесь фраза относится к Бабеку, предво­дителю религиозно-мистической секты хуррамитов, боровшихся в IX веке с арабским халифатом и противостоявших исламизации.

Стоит сказать, что распространению ислама в Азербайджане авторы не уделяют много места. Они объясняют, что «мудрые люди понимали, что распространение исламской религии в Азербайджане может гаран­тировать политическую стабильность и национальное единство».[15] Такое описание событий прошлого с использованием современных терминов не раз встречается в учебниках, при этом авторов совершенно не смущают возникающие несоответствия. Они также с легкостью переносят представ­ления о нации в конец первого тысячелетия и просто опускают объяснение того, как следует понимать действия того же Бабека, боровшегося с рас­пространением ислама. Ведь, исходя из их логики, он, будучи непри­миримым противником ислама, стоял на пути политической стабильности и национального единства. Они же, избегая упоминания об этом, замечают, что хуррамиты отвергали только «некоторые догмы ислама».[16]

Описание арабов сопровождается утверждением, что они сделали ислам своей идеологией. Ислам не критикуется, а все время проводится разделение арабов и ислама. Но перед авторами стояла и еще более сложная задача: определить в конструируемом мифе место и роль христиан, ведь албаны, принятое в отечественной науке обозначение древнего населения современного Азербайджана, или по крайней мере часть из них признаются последователями этой религии.[17] Они предлагают следующую версию: «Предательство привилегированных слоев и, самое главное, измена крупных представителей знати, исповедовавших христианство, их помощь арабам привели к поражению в войне».[18] Из всех причин поражения, а их пере­числяется немало (привлечение халифатом на свою сторону тюрков, нера­венство сил и прочее), только эта сформулирована очень жестко и беском­промиссно. Таким образом, постоянно идет конструирование образа врага, одним из важнейших признаков которого является его «иная» конфессиональ­ная принадлежность.

Центральный образ в конструкте врага в учебниках для 5 и 7 классов связан с «неверными в черных одеяниях», на котором мы и остановимся подробнее. Этнолингвистические основания под этот образ поначалу не под­водятся. Но в разделе учебника для 5 класса, посвященном эпосу «Деде Коркут», авторы так называют врагов: «Армянские и грузинские феодалы, и их покровители названы в дастане «неверными в черных одеяниях».[19] Далее составители учебника, не обращая особого внимания на эпический характер этого замечательного литературного произведения средневековья, посчитали возможным привести его в качестве доказательства патологи­ческой враждебности христиан к мусульманам, а «тюрки», читай «азербайд­жанцы», и «мусульмане» становятся понятиями тождественными.

Далее авторы отмечают, что «Дастан «Деде Горгуд» доказывает, что уже тогда армянские и грузинские правители и другие «неверные» хотели, чтобы тюрки, уничтожая друг друга, ослабили себя. Для этого они старались натравить тюркских храбрецов друг на друга».[20] Эта интерпретация наклады­вается на видение авторами процесса формирования азербайджанской нации.

Так, по ходу изложения авторы поясняют, что наконец на основе ислама образовалось религиозное единство. Теперь вместе с тюрками боролись и другие мусульмане. Все еще держась в русле рассказа об эпосе, авторы не без облегчения замечают далее, что «наконец сложился единый азер­байджанский народ».[21] И в заключении объяснив, что обычаи огузов стали нормой для всех азербайджанцев, они приводят в пример только одну, но весьма красноречивую поговорку: «Старый враг не может стать другом».[22] «Неверные в черных одеяниях» потом еще несколько раз появ­ляются на страницах учебника для 5 класса, пока полностью не сливаются с армянами. Выясняется, что восстание «армянских бандитов» в Карабахе в 1920 году было предпринято с целью оттянуть азербайджанскую армию с северных территорий и оставить страну беззащитной перед вторжением 11-о­й Красной Армии. «Таким образом, армяне достигли своей цели — отправки азербайджанской армии в Карабах. В результате этого северные границы Азербайджана остались беззащитными. «Неверные в черных одеяниях» вновь сделали свое черное дело…»[23]

В конце концов этот образ окончательно оформляется, встраиваясь в теорию заговора, начало которого теряется во тьме веков, направленного против азербайджанского народа, «нашей государственности» и «тюрко­мусульманского единства». «На протяжении многих веков враждующие с нами «неверные в черных одеяниях» — армяне и их покровители для ослаб­ления и изоляции нашего государства прибегают ко всяким коварным и подлым замыслам».[24] И только в 1995 году, благодаря принятию конс­титуции, закрепившей название страны и статус азербайджанского языка в качестве государственного (событие, ставшее возможным только благодаря гению президента Гейдара Алиева), удалось сорвать планы этих «неверных».

Этот «страшный» враг еще раз возникает перед учениками школы в учебнике для 7 класса, что объяснимо, так как в нем описывается период, когда создавался знаменитый эпос. Здесь этому посвящен целый параграф, озаглавленный «Отражение в дастане борьбы нашего народа против «гяуров в черных одеждах».[25] Интересна трансформация обозначения: теперь уже не «неверные», а «гяуры». Составители замечают, что так обозначались византийские, армянские и грузинские феодалы, которые еще в те времена (видимо, речь идет о времени создания дастана) «старались натравить тюрок другнадруга, проводилиполитику уничтожения их своими же руками».[26] Далее авторы уверенно заявляют, что «для достижения своих коварных целей они подстрекали гыпчакских тюрок против огузских тюрок, и даже старались поссорить огузских джигитов друг с другом».[27] Затем, составители учебников с легкостью продолжают линию «заговора» в будущее: «Эта политика «гяуров» впоследствии приобрела более широкий и системный характер. Западноевропейским правителям удалось натравить друг на друга Тимура и Ильдырым Баязита, Узун Гасана и султана Мехмета Фатеха, шаха Исмаила и султана Селима, шаха Тахмасиба и султана Сулеймана Гануни. В результате борьбы великих тюркских повелителей друг с другом общая сила и мощь тюркского мира ослабла».[28] Таким образом, перед нами предстает картина масштабного, прошедшего сквозь века противоборства великих империй, причиной которого был заговор против них «христианских правителей». Подобные построения заметно отдают духом квазиисториографии.[29]

Другими врагами, как уже отмечалось, являются русские и иранцы. Первые возмущали спокойствие азербайджанцев еще в Х веке (т.е. когда ни русской, ни азербайджанской нации не существовало). В тот период произошло несколько набегов то ли славян, то ли руссов, а возможно, что и тех и других на территорию современного Азербайджана (910, 914 и 944 годы). Авторы отдают предпочтение славянам. Для достижения наиболь­шего эффекта они оперируют большими цифрами. Только убитых было около 20 тысяч человек — цифра совершенно нереальная для не самого крупного средневекового города. Причем если в учебнике для 5 класса славян было меньше защитников города, то уже в учебнике для 7 класса славян оказывается больше.

Наконец, в учебнике для 9 класса, образ «исторического врага» начи­нает приобретать свое вполне современное звучание. Происходит объедине­ние русских и армян в единую силу, препятствующую процветанию Азер­байджана и азербайджанских тюрков. По версии авторов, с целью противо­стоять захватническим планам Петра I местное население (и шииты, и сунниты) обратилось за помощью к османам. Но была сила, которая мешала османам оказать помощь. Естественно, речь идет об армянах. Именно с этого момента армяне предстают как некое подобие «пятой колонны», хотя авторы отрицают наличие большой армянской диаспоры на территории современного Азербайджана в период до включения в состав России. Итак, «…подручные царизма — армяне — поддерживали связи непосредственно с Россией и обещали помочь ей в завоевании Южного Кавказа, в том числе и других областей Азербайджана».[30] Не совсем понятно, какая географи­ческая территория имеется в виду, но главное, что именно тогда и начал, по мнению авторов учебника, оформляться заговор против Азербайджана. Они пишут, что уже со времен Петра и по его личному распоряжению началось заселение современного Азербайджана армянами, при этом изгонялось местное население. Иногда авторы все же вынуждены вскользь сообщать о том, что полунезависимые ханства, образовавшиеся во второй половине XVIII века, имели свои особые отношения с Россией. Очень часто эти отношения носили характер союзов. Но на этом внимание, естественно, не акценти­руется. Таким образом, если в советский период искали любого повода, чтобы подчеркнуть добровольное вхождение в состав России, то сейчас все события трактуются абсолютно противоположным образом.

Остановлюсь на интерпретациях в учебниках еще двух исторических моментов. Первый момент относится к периоду существования Азербайд­жанской Демократической Республики в 1918-1920 гг. (АДР). В конце марта 1918 года происходили погромы азербайджанцев, или скорее мусульман, в Баку, организованные большевиками во главе со Степаном Шаумяном. Впро­чем, тот факт, что военизированные формирования, проводившие эту акцию устрашения мусульман, унесшую тысячи жизней, в основном состояли из этнических армян, не вызывает сомнения.[31] Указом Президента Гейдара Алиева от 26 марта 1998 года дата 31 марта была объявлена днем геноцида азербайджанцев. Текст указа в полной форме приводится в учебнике для 11 класса.[32]  Однако интересно не это, а то, что приводятся слова одного из лидеров АДР М. Э. Расулзаде, посвященные геноциду. Учитывая, что в тот период эта трагедия подобным образом не обозначалась, очевидно, что авто­ры занимаются откровенной компиляцией, ставя имя Расулзаде рядом со словом «геноцид».

Второй момент связан уже с событиями последних лет. Стоит целиком привести замечательный отрывок из раздела учебника для 11 класса, озаглав­ленного «Азербайджан на пороге XXI века. Итоги и уроки». Этот отрывок как бы подводит итог всем усилиям авторов, направленным на поиски самого главного врага. Все империи, стремившиеся завоевать Азербайджан, использовали как средство «армянских националистов». Впервые в течение семилетнего учебного курса истории армяне обозначены не как единая группа, а дифференцированы. Ведь если есть армяне-националисты, то логично предположить, что есть еще и какие-то другие. Именно армяне-­националисты, как выясняется, «не скупясь предлагали всем свои услуги. Опираясь на русских и европейских покровителей, армяне еще в XIX веке переселившиеся на земли азербайджанского народа[33] под руководством Григорианской церкви стали проводить в жизнь политику «национальной резни»».[34]

Остается подчеркнуть, что весь этот курс истории следует причислить, как утверждают авторы, к заслугам предыдущего президента. Именно он начал уделять особое внимание «укреплению исторической памяти азер­байджанского народа».[35] Кроме того, именно «Президент Гейдар Алиев пос­тавил перед учеными-историками задачу объективного и всестороннего изучения истории Азербайджана, особенно истории XIX и ХХ веков».[36] Пророчески звучит фраза французского исследователя Этьена Франсуа: «Выбирая способ увековечить прошлое, нация одновременно выбирает свое будущее».[37] То будущее, которое предлагают авторы школьных учебников,

— это состояние перманентного противостояния с «вечными» врагами.

2. Пастырский уровень

Перейдем теперь к рассмотрению второго, пастырского, уровня презентации истории. Ниже приводится анализ наиболее интересных моментов из интервью с учителями истории.

В описаниях образа «заклятого врага» четко заметна разница под­ходов представителей двух условно выделенных нами «школ», к которым принадлежат профессиональные историки. Первые — это те, кто ассоции­рует себя с русскоязычием и, нередко, российской школой; вторые — предс­тавители национальной школы истории. Начнем с «русскоязычных». В их интервью акцента на внешнем враге не делается. В ходе свободной беседы рефлексия относительно «образа врага» не возникает в качестве отдельной и важной темы. В случае с Р. (40 лет стажа, ученая степень, ассоциирует себя с ленинградской школой) вопрос приходится озвучивать:

«В: Образ врага, должны ли учителя истории его создавать?

О: …я считаю, нет, не должен. Я тебе скажу еще хуже, у нас же… <> Это насаждается сверху — Карабах, тыр-пыр, и воюют все время. <> мы народ жизнерадостный, мы народ оптимист, причем мы молодая нация, молодой народ по сравнению с армянами и грузинами. У нас проторенная дорога «север-юг», все время сюда какие-то племена приходили и были свежие вливания. Поэтому мы молодые <…>. Так вот, мы до сих пор еще не сложились как народ и как нация. <…> Никогда грузин, армянин, если видит, что свой, никогда не спросит, откуда ты. Грузин, армянин, а у нас этого нет. Землячество, клановость. Везде есть, но тот же армянин везде говорит я «армянин», не говорит откуда. То же самое грузин. А у нас нет. Я оттуда-то, а ты откуда? Отсюда и идет. Не может быть речи о патриотизме».

Таким образом, даже при просьбе ответить на конкретный вопрос, Р. уводит разговор в сторону, и возникает тема «наших», собственных особенностей. Однако главное сказано — воспитывать в школьниках особое отношение к «врагам» недопустимо, и это четкая позиция Р.

Такая же позиция у Л. (16 лет стажа преподавания в школе, русско­язычная), которая сама в беседе подняла этот вопрос.

«А еще знаете, что мне не нравится? Вот у меня есть учебник «История Азербайджана» для 11 класса того периода, советского. Вот там 11 Красная Армия пришла в Азербайджан, народ так ждал, а муса­ватисты — враги народа, они, в общем, заглохли. И, короче, Красная Армия помогла. Народ приветствовал. Сейчас подается наоборот. Я согласна. Но в каждой строке сквозит враждебность по отношению к России. Это неправильно. Зачем образ врага формировать. Тем более политика. <…> В учебнике пишут одно, а тут же наш президент едет налаживать отношения с Россией. Это же неправильно, ведь в учебнике Россия – враг, завоевавший ханства. Возьмите, просто, констатируйте факт – что вторглась, что воевала с Ираном, что раздел произошел. Как это? «Кровавой раной пролегла граница с Ираном…» — это непра­вильно, так не нужно. Дети этого не понимают. Вот нынешний уровень…»

Это все та же попытка примирить наблюдения и принципы из жизни советской с реалиями сегодняшних дней. Но они, эти реалии, чрезвычайно противоречивы. В те времена, хочется теперь верить, все было понятно, а разнообразие практик не поощрялось. Сейчас же в учебниках пишут одно, а в реальности происходит другое.

Однако в случае с Р. иЛ. все не так однозначно. Для обоих главный предмет неприятия — это качество учебников. Будучи профессионалами, посвятившими большую часть своей жизни преподаванию, они главную современную проблему видят именно в плохом качестве учебников — наличие грамматических и грубых фактологических ошибок, отсутствие карт, плохая методика подачи материала школьникам и пр. Пропаганда образа врага, с которой они не согласны,— часть проблемы. Но прежде взглянем на то, как видят эту ситуацию два других историка — представители условно выделенной нами национальной школы.

Г. (20 лет стажа, ученая степень) также критикует учебники за то, что методически они во многом неправильно разработаны:

«Возьмем учебник за 6 класс «Древний Мир», сопоставим с соот­ветствующими учебниками советского периода. Вот «История Древ­него Мира» [советского периода], и там около 60 параграфов, и в нашем тоже около 60. Там на 60 параграфов дается около 30 дат, совре­менный учебник — в одном параграфе иногда 30 дат. Как можно учени­ка 5-6 класса, которому 10-11 лет, за параграф научить сложнейшим именам и вдобавок нескольким датам. Есть определенный объем принятия информации ребенком. В этом плане современные учебники этого не учитывают. Любые учебники сопровождены датами, имена­ми, фактами. С одной стороны, это хорошо. Ктото усваивает, кто­то не усваивает. С другой стороны, основная масса учеников этого не усваивает. Остается в стороне такой обобщающий, иллюстративный материал, который очень хорошо запоминается ребенком. Допустим, приводятся годы правления какого-то ассирийского царя. Ну зачем это? Иногда даже специалисты в этой области не могут по памяти вспомнить эти даты. К чему это в рамках средней школы? Этим мы хотим — не хотим вызываем отвращение у ребенка, который не может запомнить это, идет, получает «двойку», еще «двойку», потом вообще бросает. Вот в этом отношении наше учебниковое дело отстает. Ну, это дело переходное. Я считаю, что за последние 10 лет по созданию учебников был сделан огромный скачек».

Для Г. перечисленные им же самим замечания к качеству учебников не являются основанием для чрезмерно жесткой критики учебников. В ходе интервью, он сам обращается к теме врага и также увязывает ее с проблемой качества учебников:

«Нет, исследования проводятся. Вот я представляю [тех, кто] исследует историю Азербайджана со времен российской оккупации до февральской революции 1917 года, и могу сказать, что по этому периоду история совсем заново написана. Вот возьмите учебники за 7-8 классы и 9-10 классы и современные учебники вы увидите, что это небо и земля. Период новой истории Азербайджана излагался с позиции царизма, царской историографии. В некоторых вопросах царская исто­риография была даже объективней советской историографии. В цар­ской и ранней советской историографии допускались понятия оккупа­ции, захвата азербайджанских земель Россией, то в историографии после 40-х годов слово «оккупация» вообще было выброшено. Стали говорить о присоединении, а потом уже о добровольном присоеди­нении к России. Но ведь это не логично, это алогично. Ведь никогда самостоятельное государство не согласится добровольно потерять свою самостоятельность.… Или же вопрос о разделе Азербайджана между российским и иранским государствами: совсем по-другому говорилось, оценивалось так, как будто это большое благо, будто это привело к быстрому развитию Азербайджана. Чушь собачья. Этого не было. Никогда потеря государственной независимости не может считаться прогрессивным явлением. [Последние несколько фраз — это подтверждение факта, что Азербайджан в своих современных границах воспринимается как данность. Только значительная часть этой данности (т.е. Южный Азербайджан/Северный Иран) по сей день несвободна — И. А.]. Или же восстания в Северном Азербайджане в 30-е годы 19 века. Очень часто этим восстаниям стремились дать классовую суть. Но ведь это же не так. Это было обыкновенное восстание народа против оккупантов.… Этот материал преподносился с классовой точки зрения, умалчивались [факты] о христианизации населения, говорилось только о прогрессивных последствиях переселения. Россия захватила мусульманскую страну, хотела создать себе опору – христиан. Вначале армян, потом молокан, а позже чисто русское население. А что-это благо для азербайджанского народа? Азербайджанский народ терял свои земли, богатства. Россия уничтожила наши государства. Были ханства, разбросанные, ну и что? В истории у всех народов была феодальная раздробленность. До 15 века не было централизованного русского государства».

Это, казалось бы, еще не образ врага, но в то же время, четко и даже, по моим впечатлениям от интервью, яростно сформулированное требование знать своих прежних врагов. Далее я решился, несмотря на столь эмоциональное восприятие прежних бед, конкретизировать вопрос о том, стоит ли формировать в учебниках образ врага.

«В нашей науке, историографии, такой враждебности нет, в отличие от армян. Вот возьмите события 30-х годов в Армении: пов­семестно меняются названия населенных мест с тюркских на армян­ские. События [19]48 -[19]53. Неужели можно назвать переселение 100.000 азербайджанцев из Армении простым переселением. С нашей стороны этой вражды не было, а у армян всегда это было на уме. Если события конца 60-х годов, когда армяне хотели отнять часть земель Газахского района… Спасибо Г. Алиеву, он спас… [Сказал] им: «Куда вы лезете, это наши земли». Армяне вообще не азиатский народ, они пришли из Фракии, они балканский народ. На определенном отрезке исторического процесса интересы армян создать свое государство на чужих землях и интересы Российской империи совпали, в начале 18 века. Территория современной Армении — не армянские земли. Мы народ — с очень короткой памятью, к сожалению, и все не помним. Мои предки из современной Армении, и, когда я спрашивал своего деда, как это все было, он не говорил, кто его гонял. Забежали в Турцию, в Иран, потом возвращались, но кто, понял, никогда не говорил. А армянин своему сыну показывает памятник геноцида и говорит «это сделали турки, они твои враги». А у нас такого не было.… Мы забываем, а они не забывают. Есть армянские планы захвата, отторжения наших земель. В 1918 г. армяне даже не имели города для столицы. Иревань им уступил наш национальный совет в мае 1918 г. Тогда у армян территория была 9,9 кв.км. Сейчас 30.000. За счет чего? За счет Азер­байджана. Азербайджан и был 114 тыс. с лишним кв.км в 1918, сейчас 86,6 кв.км. Я уверен, мы обязательно вернем свои земли».

Во всей этой весьма пространной тираде так ничего, казалось бы, и не сказано о том, следует или нет воспитывать образ врага. Информант не стал критиковать учебники за демонстрацию этого образа или за отсут­ствие внимания к таковому. С другой стороны, сетования по поводу короткой памяти призваны продемонстрировать нам, что мы должны помнить своих врагов. Можно предположить, что Г. считает правильным присутствие дан­ного образа на страницах учебников. Или даже более того, он просто являет­ся для него само собой разумеющимся, а выводы он делает только о «пра­вильно» написанной истории: очередные белые пятна были закрашены, была прекращена порочная практика сокрытия нашей истории и события получили объективную оценку.

Из интервью с В. (21 год стажа, ученая степень):

«Да, различие есть. Ни в одном из учебников по истории Азер­байджана не было ни слова о произошедших с азербайджанским наро­дом трагедиях, например, произошедшая в марте 1918 года резня никак не освещалась. То же самое об армяно-мусульманском противостоянии в 1905, о репрессиях 1937 г., о депортации азербайджанцев из Армении в 1948-1953 гг., изгнании азербайджанцев из Армении в 1988. Умал­чивались также сведения о культуре азербайджанцев, об этногенезе искажалось.[38] Но сейчас наши историки внесли ясность во все эти воп­росы, и они нашли свое отражение в учебниках. Раньше писалось, что азербайджанцы — пришлые на эти земли, в XI веке после создания империи Сельджуков тюрки здесь обосновались, и начал формироваться азербайджанский или же тюркский язык. Это в корне неверное мнение, потому что эти идеи пропагандируют наши враги армяне, и даже, некоторые иранские историки тоже придерживаются этого мнения. Однако наши историки в течение последних 20-30 лет усердно рабо­тают и доказали, что азербайджанцы имеют очень древнюю историю и являются тюркоязычным народом».

На мой взгляд, подобная ретроспекция, когда современные этнолин­гвистические особенности населения той или иной территории экстраполи­руется в далекое прошлое, прекрасно иллюстрирует принцип создания школь­ных, а по большому счету и всех, исторических нарративов. «Ясность» о непрерывном и линейном развитии азербайджанской нации была внесена в момент, когда в ней возникла необходимость, в период построения азербайд­жанского национального государства. Но сами историки эти два явления не связывают. Для них речь идет о восстановлении исторической справедли­вости, ликвидации белых пятен в истории, написании объективной истории нации или народа.

3. Бытовой дискурс

Что касается бытового дискурса, то в беседах с учениками средних школ мне встретилось только одно упоминание о том, что история помогает дифференцировать мир людей на своих и чужих, на врагов и друзей.

«История для меня в школе 50 на 50. Мне она интересна. Я читаю ее ради того, чтобы аттестат был хороший. Но история нужна, потому что каждый человек должен знать историю своих предков и знать, кто ему враг, а кто ему друг. Из истории можно узнать много обычаев, своего или чужого государства. Короче гово­ря, это, что в школе преподают историю, это на стольник (т.е. на 100 % — И. А.)» (м., 11 класс).

Следует признать, что образ врага не стал доминирующим в отзывах о преподавании истории, хотя все информанты определяют армян как врага номер один, «армяне» и «враги»— слова практически взаимозаменяемые. Но в рассказах о том, чему должна учить история, этот образ не выглядит эмоционально заряженным или доминирующим. Как, впрочем, мало эмоций вызывают и другие образы. Все, что можно наблюдать в общении с уче­никами,— это их чувство безразличия, сопровождаемое бездной неве­жества. Однако именно такие люди-нули становятся пластилином, из ко­торого можно лепить все, что захочет политик. А самым доступным для понимания становится популизм «ура»-политиков, способных пробуждать самые низменные эмоции.

Приведем ряд типичных ответов, которые я получил на вопрос о том, есть ли у Азербайджана враги. Еще раз подчеркнем, что учеников приходилось наводить уточняющими вопросами на тему о врагах.

«Врагом является Армения, которая захватила ряд районов в Азербайджане. Ими являются Карабах и 6 районов. Война началась в 1988 году и продолжается до сегодняшнего дня. Друзьями являются страны Европы» (дев., 8 класс).

«Друзья нашего государства — Россия, Турция, Иран, Грузия и т. д. С Азербайджаном [у них] связанно много деловых отношений. … Враги Азербайджана — это Армения. Армения оккупировала много азербайджанских районов. Такие как Ходжалы, Лачин и т. д. Армяне страшные враги для нашего государства. В 1988 году они начали окку­пацию нашей земли. Но некоторые земли наши солдаты уже захватили и отдали государству. Но армяне хотели захватить Баку, но не смогли. Люди встали на защиту нашего города. Армяне считают Карабах своим районом. Но время придет, и наши районы будут захвачены нашими солдатами» (м., 8 класс).

«Нашими врагами, т. е. врагами нашей республики являются: Армения и Иран (Южный Азербайджан). Эти государства являются нашими врагами потому, что так сложились исторические отношения. И в настоящее время для этого существуют границы, отделяющие свою территорию от чужой, и эти границы охраняются военными силами. А вот про друзей я ничего не знаю» (м., 9 класс).

«Друзьями Азербайджанской республики являются такие страны, как Россия, Турция, США, Иран, Франция и т. д. Эти стра­ны ведут дружеские отношения с Азербайджаном. Врагами Азер­байджанской республики является Армения. Армения уже давно оккупировала азербайджанские земли. А именно, 18 лет тому назад, в феврале 1988 года. Армяне захватили юго-западную часть Азер­байджана. Армяне ведут перестрелки с Азербайджаном и хотят все больше захватить земель. Азербайджанцы хотят, чтобы этот конфликт прошел, и восстановились дружеские отношения» (м., 9 класс).

Заключение

Итак, центральный тезис, который выдвигается в данной статье, сле­дующий: конструирование образа «исторического, заклятого врага»[39] в сов­ременных учебниках по национальной истории в Азербайджане — это цент­ральная, важнейшая часть этноисторической модели прошлого, вокруг которой формируется преподавание предмета истории в средней школе. Причины актуальности именно этого образа следует искать в кровопролитном Кара­бахском конфликте, который развивался параллельно с процессом обретения независимости. Учитывая специфику армяно-азербайджанских отношений, особый интерес вызывает то, как последнее по времени противостояние ретроспективно проецируется на теперь уже тысячелетнюю историю взаимоотношений. Особенно важна многоуровневость данного дискурса, и здесь можно выдвинуть тезис о том, что на разных уровнях образ врага актуализируется неодинаково. Официальный дискурс может и должен вос­приниматься неоднозначно, прежде всего, на пастырском уровне. В то же время, успех или провал официальной идеологии (дискурса) на бытовом уровне остается под вопросом. Статистические отчеты по успеваемости в средних учебных заведениях не могут послужить здесь достаточным основанием для каких-либо релевантных выводов, тем более в ситуации весьма распространенной коррупции и непотизма — получение высокой школьной оценки, как и возможность дальнейшего поступления в институт, зависят не столько от способности ученика хорошо учиться, а от финансовых возможностей родителей или наличия необходимых связей. Результатом армяно-азербайджанской войны стало то, что в образе «заклятого» или «исторического врага» выступают в первую очередь армяне. Но как это было продемонстрировано на конкретных примерах из учебников, нередко в том же образе предстают и русские. Вместе с тем, существует и некий собирательный образ — армян и русских, нередко обозначаемый через их конфессиональное единство. Когда речь идет о средних веках, к ним присоединяют грузин и византийцев. В результате появляется конструкт, который может быть обозначен как враги-«христиане», или в передаче сос­тавителей учебников — «христианский блок». Учитывая, что азербайджанс­кое общество рассматривается как непрерывно существующее с древнейших времен, то описываемая в учебниках этническая/конфессиональная несовместимость и вражда распространяется на весь конструируемый

период существования данного образования или, по крайней мере, на очень большой отрезок времени. Осталось только добавить Иран, и перед нами предстает практически полный перечень основных недругов.

Низкий качественный уровень учебников (большое количество грамматических ошибок, опечаток, чрезмерная перегруженность текстов маловажными подробностями и пр.) способствует снижению влияния официального дискурса на пастырский и обывательский уровни. Ученики, например, мотивируют свое невежество в области предмета национальной истории невозможностью выучить слишком подробный (в плане имен, дат и пр.) текст. При этом на пастырском уровне неприятие официоза может происходить по разным, и даже прямо противоположным друг другу, при­чинам. Ряд историков-профессионалов считает пропаганду образа врага, существующую на сегодняшний день в учебниках, недостаточной и пред­лагает более радикальные варианты. Другие считают, что воспитание в духе «знай своих заклятых врагов» неуместно и проводиться не должно. Условно сторонников первой, радикальной, позиции можно обозначить как этно­националистов, а второй — как либералов (при этом второе обозначение гораздо более условное). Кроме того, учитывая, что чтение учебников перес­тало носить обязательный характер, степень влияния официального дискурса в большой степени зависит от его восприятия учителями и, соответственно, их желания его пропагандировать. Здесь речь идет о пастырском уровне. Естественно, не следует забывать, что, в свою очередь, влияние последнего на бытовой дискурс учеников ограниченно катастрофическим падением интереса к учебе. Можно предположить, что влияние и официального, и пастырского дискурсов на бытовой невелико. Представление об Армении/ армянах как о врагах отражает ситуацию, сложившуюся вследствие Кара­бахского конфликта. Представления о длительной и непрерывной вражде в течение веков пока заметного распространения не получили. Что же касается других составляющих образа врага, то здесь официальный дискурс пока еще менее успешен. Но подчеркнем, что все эти заключения имеют обс­тоятельство «пока». Пропагандистская машина, набирающая с каждым годом все большие обороты, обладает значительным потенциалом, ив недалеком будущем при условии отсутствия в обществе дискурса, проти­востоящего созданию образа «заклятого врага», она вполне может добиться куда более впечатляющих успехов.