Русская демократия в изгнании. Взгляд из Армении.

Мнения, высказанные в данной статье, отражают взгляды авторов и могут не совпадать с позицией Южнокавказского Регионального бюро Фонда им. Генриха Бёлля.

С началом войны в Украине граждане России, выступающие против военного вторжения, оказались перед серьезным риском в связи с резко ужесточившимися законами, ограничивающими свободу слова. Российские власти за несколько недель подвергли репрессиям оставшиеся в стране неправительственные организации, работа которых была основана на идеях демократии и гуманизма. Война, репрессированное гражданское общество, ответные санкции западных стран, страх всеобщей военной мобилизации – все эти факторы сделали вынужденными переселенцами несколько сотен тысяч россиян. Армения оказалась одним из самых популярных направлений для новой миграции, получившей название-эвфемизм – релокация. В то время, как армянские власти старались не артикулировать политические причины переселения и не были готовы оказать институционализированную помощь большому потоку пребывающих в страну мигрантов, представители армянского гражданского общества принялись искать пути решения новой миграционной ситуации, помогать своим российским коллегам, пострадавшим от новой реальности в воюющей России.

Признание “ЛНР” и “ДНР” и последующее военное вторжение России в Украину 24 февраля 2022 года стали началом полномасштабной войны, приведшей к настоящей гуманитарной катастрофе в Восточной Европе: разрушенные украинские города, миллионы беженцев, убитые и раненые мирные жители, военнопленные с обеих сторон. Параллельно с началом военной агрессии против Украины внутриполитическая ситуация в России привела к резкому ужесточению законодательства и масштабной пропаганде милитаризма, что послужило поводом массовой “релокации” россиян в другие страны.

Туда, где работает “Мир”

Всестороннее давление на российское гражданское общество, продолжающееся последние несколько лет, значительно усилилось к началу войны, а после 24 февраля буквально за считанные дни были разгромлены почти все институты, поддерживающие ценности демократии и защищающие права человека, и предоставляющие свободные медиа-площадки несмотря на экстремально сложные условия. Были закрыты все независимые СМИ^[1], ликвидирован ряд неправительственных организаций^[2] и иностранных фондов, таких как Фонд им. Генриха Белля, Amnesty International, Human Rights Watch и др. Блогеров, аналитиков и исследователей одного за другим признавали иностранными агентами только лишь за публичное несогласие с внешнеполитическими решениями Кремля. Любые антивоенные высказывания моментально пресекались карающими органами или становились предметом общественной травли^[3]. Указом президента Путина был изменен Уголовный кодекс и внесен так называемый “закон о фейках”^[4], предполагающий до 15 лет лишения свободы за распространение ложной информации о действиях Российской армии, Росгвардии, прокуратуры и пр. Военную агрессию против соседней Украины российские власти назвали «специальной военной операцией» и уже само использование слов «война» или «вторжение» по сути стало нарушением закона.

Уже в первые дни войны шок, опасения всеобщей военной мобилизации, а также давление на гражданское общество привели к тому, что многие россияне^[5] приняли решение покинуть страну. Российские власти и государственные медиа всячески показывали, что нежелательными считаются не только те или иные неправительственные организации или независимые СМИ, но и отдельные граждане, выступающие с любой критикой  решений правительства и президента вообще, и военного вторжения в Украину в частности. Представители гражданского общества, многие годы пытавшиеся поддержать демократические ценности и развивать либеральный курс в крайне тяжелых условиях автократического государства, оказались в самой сложной за последние десятилетия ситуации. Ответные меры западных стран в виде экономических санкций по отношению к России заставили за считанные дни уйти с рынка множество бизнес-отраслей, в том числе с российского рынка ушли крупные авиакомпании, обеспечивающие международные перелеты. Уезжающим россиянам был «открыт коридор» в ограниченном количестве направлений: Азербайджан, Армения, Турция, Киргизия, Узбекистан, Казахстан, Израиль и некоторые дальние страны вроде Шри-Ланки или ОАЭ были единственными доступными с конца февраля. Несмотря на отсутствие прямых рейсов с территории России в Грузию, одним из самых популярных направлений оставался и Тбилиси.

Фактически наиболее популярным направлением для новой миграции стала Армения. Такой выбор объяснялся двумя основными факторами: во-первых, только в Армению, Беларусь, Киргизию и оккупированные у Грузии Абхазию и Южную Осетию россияне могли уехать с внутренними паспортами. Для тех, у кого к моменту отъезда не было заграничного паспорта, Ереван (и намного реже – Бишкек) был единственным выходом из ситуации; во-вторых, из Армении многие могли легко перебраться в соседнюю Грузию, где публично высказываться в поддержку Украины и говорить о военных преступлениях России козалось гораздо безопаснее. Количество рейсов из российских городов в аэропорт Звартноц резко возросло. Официально назывались различные цифры: от 80 до 100+ тысяч переселенцев за несколько недель^[6].

Еще задолго до войны в Украине, Тбилиси уже стал популярным местом для представителей белорусского и российского гражданского общества, поэтому, несмотря на то, что грузинская столица наиболее артикулировано выступала в поддержку Украины (объясняя свою солидарность как травмой российской оккупации 2008 года, так и ожидаемым риском нового вторжения), многим “несогласным” россиянам оказалось легче найти временное жилье в Ереване. Армения оказалась более популярной для переселения как в связи с отсутствием языкового барьера (большинство населения в той или иной степени владеют русским языком или понимают его),  положительным отношением к россиянам (объясняющимся, в том числе, массовой рабочей миграцией армян в российские города за последние три десятка лет),  так и в связи с таким важным фактором, как возможность продолжать пользоваться некоторыми российскими банковскими картами^[7].

Выстраивая новые “пространства”

С начала войны в Украине официальный Ереван ни разу прямо не высказал свое отношение и пытался сохранять нейтралитет. Резко возросшие миграционные потоки никак не комментировали, ни премьер-министр, ни правительство. Только министерство экономики Армении выразило положительное отношение и готовность содействовать мигрантам, но не всем, а исключительно представителям IT сектора и различных технологических сфер бизнеса^[8]. Однако если попытаться провести типологию переселяющихся из России в Армению граждан, то, несмотря на свою экономическую устойчивость, IT сектор оказался не единственным. В Армению переезжали сотрудники российских НКО, чьи организации были ликвидированы или работа которых становилась почти невозможной в связи с новыми “людоедскими” законами. 

Среди переезжающих оказались также и представители российской академической науки. Уже в начале апреля в ереванских университетах и научных институтах стали организовывать встречи, симпозиумы и круглые столы с участием российских интеллектуалов, оказавшихся в изгнании.  В ходе работы этих семинаров обсуждали темы войны, авторитарных режимов и идеологий, необходимости трансформации гуманитарного знания и т.д. Уже начато несколько исследовательских проектов, изучающих ситуацию с “релокацией” представителей гражданского общества из России в Армению с точки зрения антропологии и социологии.

Другая группа, внезапно переехавшая в Ереван и Тбилиси, – журналисты и блогеры. Уже в первые дни войны в Украине сотрудники российского офиса Настоящего времени выходили в эфир на фоне центральных улиц Еревана. Художники и активисты в поисках путей интеграции сразу после переезда начали осваивать новое место жительства и формировать новые инициативы, создавать альтернативные платформы и все чаще говорить о необходимости “новых пространств” в городе. Такая посттравматическая аккумуляция инициатив художественного и активистского сообщества, с одной стороны, становилась способом выживания, с другой стороны, колонизировала новое место, пытаясь быстро перестроить существующее пространство (культурное, экономическое и пр), так как имеющаяся инфраструктура не воспринималась как “подходящая”, “актуальная”, “развитая”, “комфортная”, и пр.  Кроме того, подобную попытку быстрого создания “своих” платформ можно считать своеобразным началом формирования закрытой диаспоральной культуры. В любом случае новая реальность “релокации”, как арт-сообщества, так и научного и журналистского, очевидным образом говорила о начале совершенно нового типа взаимного влияния армянских и российских демократий и гражданских обществ.

В конце марта местные инициативные группы совместно с мигрантами из Украины и России организовали марш «НЕТ ВОЙНЕ», официальная повестка которого была представлена как некая попытка сбалансировать или обобщить антимилитаристский посыл, не выделяя какой-либо конкретный военный конфликт. Страница антивоенного марша в Фейсбуке состояла из перечисления целого ряда военных конфликтов, против которых выступали организаторы (от Первой карабахской войны 1988-1994 до российского вторжения в Украину в 2022 году), однако на деле марш обернулся большим шествием с украинскими флагами. Среди лозунгов марша были «Нет войне!» на русском и армянском языках, «Путина в Гаагу!», «Слава Украине!» и пр. Этот марш оказался единственным масштабным публичным мероприятием в поддержку Украины на улицах Еревана. Сложно было не заметить, что большая часть участников были именно приехавшие из России представители гражданского общества и российская молодежь. Антивоенный марш стал своеобразным способом сплочения политэмигрантов в Ереване, но также и ответной реакцией на шествие в поддержку спецоперации, ранее активно поддержанное сотрудниками Россотрудничества в Армении. Этот пророссийский митинг моментально стал упоминаться в официальных российских СМИ, вызвал волну недовольства в украинских и грузинских соцсетях. Однако ни широкая общественность в Армении, ни представители гражданского общества не поддержали эту пророссийскую акцию.  Небольшие группы людей также регулярно собирались у памятника Тарасу Шевченко в центре города, а в конце апреля, накануне дня памяти жертв Геноцида армян, группа новых мигрантов вышла с плакатами «нет геноцидам» к зданию российского посольства. Однако, вскоре полиции пришлось выстроить разделяющий ряд между пикетчиками с украинскими и армянскими флагами и теми, кто пришел к зданию посольства с армянскими и российскими триколорами.

Кроме большого числа работников IT-сектора и значительно меньшего сообщества сотрудников НКО, академических ученых и журналистов, в Армению начали перебираться также и призывники, которых к временной миграции подталкивали постоянно возобновляющиеся слухи о возможной всеобщей мобилизации в России. Среди новых мигрантов оказались и этнические украинцы, проживающие в РФ. Место рождения, указанное в их паспортах на фоне тотальной антиукраинской пропаганды заставило эту часть населения оставить российские города и искать новый дом в Армении или в соседней Грузии.

Турбулентность транзитной страны

Различными были не только группы мигрантов, но и причины, побудившие их к резкому переезду.  В то время как для одних основной причиной была невозможность продолжать работать из-за закрытия или переезда компаний или проблемами с денежными переводами, для других основной мотивацией  стал возрастающий личный риск: перспектива ареста или военной мобилизации. Однако, для определенной части мигрантов важнейшим фактором оказалась не реальная угроза жизни, а психологическое состояние и острое нравственное переживание сложившейся ситуации.

В зависимости от обстоятельств, мигранты по разному осмысляют свое пребывание в Армении. Многие рассматривают ее как временное место жительства, перевалочный пункт на пути к новому месту жительства. Кто-то планирует в ближайшее время переехать в Европу, кто-то в Израиль. Некоторые вынуждены по экономическим обстоятельствам вернуться обратно в Россию. Однако, значительная часть планирует остаться и закрепиться в Армении. Об этом свидетельствуют очереди в учреждения регистрации, банки, повышенный спрос на аренду коммерческой недвижимости. Хотя в большей степени планируют оставаться представители IT индустрии, переезжающие в Армению целыми офисами и, соответственно, находящиеся в более стабильной ситуации,  среди выбирающиих дальнейшую жизнь в Армении есть и представители НКО, которые планируют продолжать в Армении свою гуманитарную миссию.  

Значительное число высокообразованных и профессионально успешных мигрантов не могло не вызвать ответных процессов в Армянском обществе. Инфраструктурная и институциональная неготовность Армении принять такое число мигрантов^[9] создает видимое напряжение в обществе. Среди самых очевидных последствий – резкий (в два, а то и три раза) рост цен на аренду жилья, от которого страдают не только и не столько вновь прибывшие, сколько старые арендаторы из числа армян, вынужденные внезапно искать новое жилье по более высоким ценам. Вместе с этим, власти никак не пытаются содействовать ни интеграции прибывших в страну политэмигрантов, ни поиску механизмов защиты местного бизнеса и специалистов в создавшейся ситуации, замечая только миграцию финансово обеспеченных россиян, преимущественно сотрудников IT-компаний.

В то же время, представители российского и армянского гражданского общества активно налаживают связи и ищут различные пути всесторонней поддержки других мигрантов, не приносящих очевидную экономическую выгоду. Мы полагаем, что именно это сотрудничество, основанное на гуманитарной миссии, может в будущем оказать существенное влияние на развитие демократии в Армении. Представители НКО и гражданского общества России и Армении, встретившиеся в Ереване, прошли различный путь и имеют существенно отличный опыт.

С одной стороны общее колониальное прошлое, тесные социальные и экономические связи позволяют армянам и вновь прибывшим россиянам легко находить общий язык. С другой стороны, Армения и армянские представители гражданского общества за последние годы были активно интегрированы в страны Восточного содружества, тогда как российское гражданское общество развивалось изолированно и концентрировалось не на региональных проблемах, а внутренних. Одновременно с этим, у представителей гражданского сообщества из России есть успешный опыт выживания в агрессивной среде, который не вполне понятен их армянским коллегам.

В то же время, значительная часть прибывших в Армению Россиян нацелена не на интеграцию и коммуникацию с локальными сообществами, а на максимально возможное сохранение привычного образа жизни. Об этом свидетельствует даже те категории, в которых осмысляется переезд. Это не эмиграция (термин, который исторически использовался в русском языке для подобных процессов и личных решений), а «релокация», то есть просто перемещение в другую точку, с сохранением привычной рутины. Подобный подход предполагает запрос на привычные практики и услуги, а не на адаптацию и освоение местной среды. Естественно, это вызывает напряжение. Так, в соцсетях неоднократно появлялись как удивленные посты об отсутствии привычного “московского” комфорта, так и недоумение по поводу неадекватных запросов. Это напряжение, которое проходит по линии старых отношений центра и периферии между жителями Центральной России и Арменией,  не создает продуктивного поля для взаимодействия.

Война в Украине, после Второй карабахской войны осенью 2020 года оказалась одной из двух полномасштабных войн в регионе, что привело к милитаризации общественного и медийного дискурса в Армении. Кроме того, Вторая карабахская война в 2020 году завершилась тем, что на территорию Нагорного Карабаха и в Армению было направлено еще больше российских военных сил. Помимо новых миротворцев в Армении продолжают размешаться российские силовики, 102-ая военная база в Гюмри и пр. Внутриполитическая нестабильность Армении^[10] и такая всесторонняя подконтрольность^[11] российскими военными ставят под вопрос безопасность новоприбывших демократов и либералов, изгнанных из России. 

На фоне двух разрушительных войн и политической нестабильности наблюдается ощутимый спад имиджа демократии и демократических ценностей, разговор о которых был популярен после Бархатной революции 2018 года. И представители армянского гражданского общества, и ищущие новый дом российские политэмигранты оказались перед лицом новых вызовов и вынуждены заново осмыслять произошедшее, собственную работу до военного конфликта и искать новые методы и стратегии для дальнейшей работы.