Портрет эмигранта: азербайджанцы в Германии

Согласно отчету Международного центра по развитию миграционной политики, с 1990-го по 2016 год вид на жительство в Германии получили более 11 тысяч граждан Азербайджана (для сравнения: на втором месте Франция, «приютившая» больше трех тысяч человек).

Говоря о любой массовой эмиграции, прежде всего надо ответить на вопрос: «почему?» Современная миграционная волна из всех постсоветских стран началась в ранних 90-х. Но тогда, спасаясь от войны и разрухи, из Азербайджана уезжали преимущественно представители нацменьшинств и смешанные семьи. После того, как политическая и экономическая ситуация в Азербайджане стабилизовалась, уровень миграции снизился. А в начале 2010-х вновь резко повысился, но уже по иным причинам.

В последние годы Азербайджан стабильно занимает последние места в составляемых международными организациями «хит-парадах». В 2020-2021 годах это 167 место из 180-и в рейтинге свободы прессы Reporters Without Borders; 193 место из 209-и в рейтинге уровня гражданских свобод Freedom House; 129-е из 179-и по индексу восприятия коррупции Transparency International… Amnesty International, в свою очередь,  из года в год  твердит о нарушении прав человека, репрессиях и тому подобное.

Добавим к этому слабо развитую экономику, которая держится почти исключительно на нефтяном секторе, множество проблем с инфраструктурой, в системе образования и здравоохранения, постоянное повышение цен вообще на все, начиная с табака и алкоголя и заканчивая электричеством.

В общем, поводы уехать есть на любой вкус.

Однако, говоря об экономических предпосылках, важно сделать одно уточнение: чтобы просто подзаработать, азербайджанцы направляются, как правило, в Россию, Украину или Турцию (в одной только России официально насчитывается около 600 тысяч трудовых мигрантов из Азербайджана). А в Европу едут или те, кто надеется жить на пособие, или же люди с высшим образованием и достаточно высоким уровнем квалификации, которым нужен не только нормальный доход, но и самореализация.  

Политические эмигранты: мнимые, истинные, скрытые

За восемь месяцев 2021 года политического убежища в ФРГ попросили 636 граждан Азербайджана. До пандемии бывало в разы больше. Но, в любом случае, это не те цифры, по которым можно судить о реальном уровне политической миграции из Азербайджана. Немалая часть тех, кто просит политического убежища в Германии или других европейских странах, никакого отношения к политике не имеют и преследованиям не подвергаются. По словам сотрудника Центра независимых социальных исследований CISR Berlin Сергея Румянцева, у этих людей могут экономические причины для эмиграции или даже, будучи вполне благополучными, они просто не видят будущего в Азербайджане для себя и своих детей.

«Это касается не только азербайджанских мигрантов. Поскольку Германия принимает именно политических беженцев, то за таковых выдают себя и те, кто эмигрирует по совсем другим причинам. Существуют неформальные сети, которые за определенную плату отправляют людей по более-менее проверенному маршруту, предварительно проинструктировав, как себя вести. И, если разобраться в правилах игры, можно оставаться в той или иной стране ЕС годами, не имея, по сути, никаких прав на получение статуса», – поясняет Румянцев.

Нет, настоящие политэмигранты, разумеется, тоже есть. В основном, это журналисты, политических активисты и члены оппозиционных партий, успевшие неприятно пообщаться с отечественной службой госбезопасности или даже отсидеть по несколько лет. К слову, двоих таких оппозиционеров депортировали из Германии летом 2021 года, а в октябре, уже находясь в Азербайджане, оба были арестованы якобы за торговлю наркотиками. 

Вместе с тем, многие из тех, кто формально политэмигрантом не является, убежища не просил и попал в Германию другим путем, по факту эмигрировали в силу своего инакомыслия или просто в поисках свободы (как бы абстрактно это ни звучало). 

Нужно при этом отметить, что азербайджанское правительство, которое категорически отрицает все обвинения в свой адрес, также пытается перетянуть Германию на свою сторону. Весной 2020 года в ФРГ разразился скандал, связанный с подкупом некоторых депутатов Бундестага. Всплыло, что, как минимум, двое депутатов от правящей на тот момент партии Христианско-демократический союз получали от азербайджанского правительства взятки за лоббирование его интересов и создание положительного имиджа на уровне Парламентской ассамблеи Совета Европы. Эти же подкупленные депутаты способствовали тому, что в Бундестаге стали появляться этакие «десанты» азербайджанских стажеров, лояльных режиму.

Переломным моментом в плане политической эмиграции из Азербайджана можно назвать 2013-2014 годы, когда после нескольких акций протеста в связи солдатскими смертями в армии власти всерьез «закрутили гайки»: усилились репрессии, за решеткой один за другим оказались множество известных оппозиционеров и журналистов, а также были приняты законы, фактически «перекрывшие кислород» независимым медиа и НПО, финансируемым из-за рубежа.

Ну, а последними каплями стали две девальвации 2015 года, после которых земля стала уходить из-под ног даже у тех, кому на свободу, равенство и братство было, в целом, наплевать.

Азербайджанские эмигранты в Германии разбросаны по всей стране. Конечно, в больших городах, наподобие Берлина или Кельна, они встречаются чаще. Но некоторые живут в таких местах, о существовании которых прежде вообще не подозревали.

Что ж, поехали.

Лейпциг

В октябре светлеет поздно, и в предрассветный час Лейпциг выглядит неприветливо. Он холоден, замкнут и совершенно тебе не рад. Но по мере того, как разгорается день, и солнечный луч минутной стрелкой скользит по циферблату часов на старинной церкви, на лице города появляется некое подобие улыбки.

- Красивый у вас вид из окна.

- Красиво, но шумно. Эта церковь звонит каждые пятнадцать минут. 

Вскоре в подтверждение его слов кухню заполняет тяжелый колокольный звон. Журналист и бывший политзаключенный Афган Мухтарлы живет в Лейпциге с весны 2020 года. За это время он научился курить самокрутки, впервые с подросткового возраста сел на велосипед, уже худо-бедно изъясняется на немецком языке в магазинах. Но говорит, что до сих пор еще не адаптировался и ощущает себя скорее в ссылке, чем в эмиграции. Отчасти так оно и есть: ведь он не переехал в Германию, его сюда привезли.

В 2014 году Афган Мухтарлы, известный журналистскими расследованиями о коррупции в высших эшелонах власти, опасаясь за свою безопасность, перебрался с семьей в Тбилиси. Откуда его выкрали в 2017-м, доставили в Баку, обвинили в незаконном пересечении границы и контрабанде и приговорили к шести годам лишения свободы. Международные правозащитные организации несколько лет пытались его вызволить, но удалось им это только в марте 2020-го. Сразу из тюрьмы Афгана Мухтарлы отвезли в аэропорт и отправили в Германию, где его уже ждали жена с дочкой. Оформлено это было как воссоединение семьи. Сам журналист считает, что азербайджанские власти просто не хотят его больше никогда видеть и только на этом условии согласились отпустить.

«Но я вернусь. В конце концов, я гражданин Азербайджана, у меня даже статуса политэмигранта нет. На каком основании меня могут не пустить?»

Жена Афгана, журналистка Лейла Мустафаева, напротив, надеется, что переезжать уже никуда не придется.

«Я устала, если честно. Сперва мы переехали в Грузию, потом, когда Афгана посадили, мне с маленьким ребенком пришлось ехать сюда, получать убежище, мотаться по временным квартирам… Для дочки все это стресс, надо и о ней подумать. Мне тут хорошо, я выучила язык, нашла друзей. Хочется уже пустить корни». 

Сам Мухтарлы, напротив, страдает от дефицита общения. В Тбилиси жило множество азербайджанских «диссидентов», с которыми они создали нечто вроде кружка, да и из Баку постоянно кто-то приезжал. А в Лейпциге он остался один. Но все же скооперировался с политэмигрантами из других городов, и за минувшие полтора года они умудрились провести два десятка акций, а теперь работают над собственным медиапроектом.

«Мне нравится здешняя природа. Нравится, что Лейпциг – культурный, демократичный город. Да и вообще, здесь комфортно, конечно. Но и комфорт может утомлять. И потом, это ведь неправильно – жить на всем готовом, в комфортных условиях, созданных другими.  Мы ведь можем создать такие же условия на Кавказе».

Берлин (Фридрихсхайн)

Логман живет на пересечении Аллеи Карла Маркса и улицы Парижской коммуны. Ну ладно, не прямо на пересечении, но рядом. И это весьма символично.

- Удачно совпало.

- Где ж еще жить леваку в Берлине…

В Азербайджане Логман был членом марксистской организации и занимался левым активизмом. Но после того самого 2014 года активничать стало проблематично. Опасность витала в воздухе, и хотя левым пока ничего не угрожало (их никто не воспринимал всерьез), но энтузиазм стал постепенно угасать. Логман к тому времени окончил медицинский институт, отслужил в армии, потратил пару лет на безуспешные поиски работы и понял, что пора уезжать.

«У меня никогда не было планов эмигрировать. Но политическая обстановка в Азербайджане становилась слишком давящей. Работы у меня не было. И в тот же период многие мои сокурсники стали уезжать работать в Германию. Так что, в 2015-м я начал учить немецкий язык, а в 2016-м уже обнаружил себя в городке Ансбах в Баварии».

В январе 2021-го, пережив экзистенциально-эмигрантский кризис, связанный с пандемией и локдауном, когда временами даже посещали мысли о возвращении в Азербайджан, Логман и его девушка Масума перебрались в Берлин. Теперь Логман работает в клинике в отделении психиатрии и психотерапии и параллельно повышает квалификацию в университете Гумбольда, а пианистка Масума пока еще только собирается искать работу.

«В Баку я работала в музыкальной академии. Получала копейки, но менять ничего не собиралась. Здесь я оказалась только из-за Логмана. Приехала к нему в 2018-м. Поступила на долгосрочные курсы немецкого языка, чтоб был официальный повод для пребывания в стране. Теперь надеюсь устроиться, например, в музыкальную школу, но эта сфера еще толком не очухалась от локдауна». 

Раз в год они приезжают на недельку-другую в Баку. По которому не скучают. Или все же скучают. Там остались друзья и подруги. Или не остались. Товарищи Логмана, как и он, разъехались кто куда, подруги Масумы обзавелись семьями и детьми. Так что, по сути, в Баку их теперь ждут только родители и воспоминания.

«Единственное, по чему я ностальгирую, – это друзья, с которыми меня связывали политические взгляды, общие цели. Ностальгирую по той атмосфере, по нашему кругу. Этого очень не хватает. Найти таких же «братьев по разуму» в Германии у меня пока не получается. Ну, может, в Берлине повезет. Здесь ведь каждый второй – зеленый, каждый третий – левак».

В рамках борьбы с этой ностальгией Логман в какой-то момент решил выдернуть себя из азербайджанского инфополя, не следить за новостями из Азербайджана и сконцентрироваться на Германии.

«Но вскоре мне стало скучно. Я понял, что часть моих интересов и устремлений всегда будет связана с Азербайджаном, и смирился с этим. Наверно, это «проклятие» всех эмигрантов – ты так навсегда и застреваешь где-то между двух стран, двух реальностей».

Берлин (Митте)

Черная «британка» Майра смотрит на все вокруг с таким чувством собственного превосходства, что впору уроки брать. Максимальная благосклонность, которой может добиться от нее гость, – позволение погладить.

- Наверно, мы почувствовали себя здесь дома именно в тот момент, когда взяли Майру. То есть, когда смогли позволить себе завести кошку, не опасаясь, что придется уезжать, а животное некуда будет деть.

Это случилось лишь на шестой год их пребывания в Германии. В целом же супруги Севиль и Сергей с двумя дочерьми живут здесь одиннадцать лет. Тогда, в 2010-м, они уезжали не «куда», а «откуда», и в Германию их привела не намеченная изначально цель, а стечение обстоятельств.

«К 2010 году у нас накопился опыт жизни за рубежом по разным стипендиям, и захотелось покинуть Баку, позволить детям пожить в другой стране, выучить иностранный язык. Многие родные и друзья к тому времени тоже уехали. Вокруг нас постепенно образовывался вакуум, обусловленный отсутствием близких по духу людей».

Им повезло: оба одновременно получили гранты на учебу и исследование в Германии. На тот момент казалось, что это временная мера и через пару лет они возвратятся в Баку. Но «немецкая остановка» затянулась, и теперь Севиль уже готова поверить, что это конечная станция их эмигрантского маршрута. При том, что постоянного вида на жительство у нее до сих пор нет.

«Получить вид на жительство в Германии в последние годы стало очень сложно. И хотя у меня немецкий диплом доктора наук, и я работаю по специальности, но получить ПМЖ пока все равно не получается. Сергей тоже работает в области социальных наук, а сфера эта сложная и нестабильная. Нам помогает опыт и то, что мы специализируемся на постсоветских странах, которые хорошо знаем и понимаем».

Они живут в Митте – респектабельном центральном районе. Берлин проживает последние ясные и почти теплые дни, прежде чем погрузиться в зябкую ноябрьскую хандру. На кухне по-осеннему пахнет печеной тыквой. Из частых рабочих поездок в Россию они привозят книги на русском языке. Поездки в Баку случаются реже: повидать родню и тех немногих друзей, которые там еще остались. Хотя с каждым годом ощущают, что даже с ними пути все больше расходятся, что слишком по-разному смотрят они на многие вещи.

«Мы долго привыкали к местной бюрократии и многим повседневным правилам. Но, в итоге, привыкли ко всему. Кроме, пожалуй, того, что здешнее школьное образование не нацелено на подготовку детей к дальнейшему поступлению в университет. Нам, как родителям, это кажется странным. Но, наверно, дело в нас и наших ожиданиях, а не в «несовершенстве» немецкой системы образования».

Их старшая дочь ищет себя в искусстве. Младшая ходит в гимназию и учит подружку-египтянку русскому языку. А Севиль подумывает начать учить идиш: никакой практической пользы от этого нет, но почему бы не попробовать, если на основе немецкого овладеть им должно быть несложно.

«Берлин хорош своим многообразием и отсутствием доминантной культуры. Здесь каждый, включая эмигранта, может найти себе круг общения, занятие, атмосферу по душе. А еще здесь избавляешься от рамок, связанных с возрастом. Возраст больше не диктует тебе, как ты должен жить

Биберах

Стекая с холмов, жидкий белесый туман затопляет улицы маленького городка, кажущегося на первый взгляд унылой глухоманью. После второго и третьего взгляда это впечатление не меняется. Здесь даже мобильный интернет ловит с перебоями.

- Скажите честно, вам тут не скучно?

- Нет. Я сам родом из небольшого поселка, и крупные города меня, наоборот, утомляют.

Гаиб с семьей четыре года живет в Биберахе на юге Германии и работает в местной психиатрической клинике (может показаться, что в Азербайджане психиатров вообще не осталось, и все они ломанулись в Германию, но просто так совпало). Однако, в отличие от Логмана, у этого доктора на родине с трудоустройством было все в порядке.

«И у меня, и у жены была хорошая работа. Но будущее внушало беспокойство. В частности – образование детей и наша с женой потенциальная пенсия. В этом плане не было никаких гарантий, никакой уверенности в завтрашнем дне. Вот мы и решили переехать туда, где гарантии есть».

Будучи оба людьми практичными и не любящими рисковать, Гаиб с женой тщательно обдумали имеющиеся варианты и, выбирая между Канадой и Германией, предпочли вторую. Решающим фактором стал существующий здесь спрос на врачей и отзывы уже эмигрировавших знакомых.  

«Я доволен тем, как все сложилось. Мне комфортно, нет стрессов, я не чувствую себя чужим. В этом году я впервые после отъезда побывал в Баку. Было очень приятно встретиться со студенческими друзьями, но я убедился, что не скучаю ни по чему и ни по кому, кроме некоторых людей».

Новые друзья у них пока не появились. Точнее, появились только у детей, а круг общения родителей ограничивается коллегами и парой русскоязычных эмигрантских семей. За развлечениями они ездят в Штутгарт и Мюнхен, а в отпуск отправляются на машине в Италию или Швейцарию. Вообще, доступность путешествий внутри ЕС – один из «бонусов», который не перестает радовать азербайджанских эмигрантов.

«Мне нравится, что здесь, когда возникают какие-то проблемы, вроде ковида, нагрузка ложится равномерно и на все общество, и на правительство. Еще нравится, что здесь везде есть нормальная инфраструктура, даже в самом маленьком населенном пункте».

Не нравится же Гаибу то, что Германия оказалась более религиозной страной, чем формально мусульманский, но по факту секулярный Азербайджан. Это было неприятным открытием, хотя со временем оказалось, что и с этим можно жить, если никто не пытается втянуть в религию тебя самого.

«Краем глаза» следя за событиями в Азербайджане и Германии, Гаиб не особо интересуется ни теми, ни другими и говорит, что четкой гражданской позиции у него никогда не было. Хотя в Баку он писал сатирические стихи, в том числе и на общественно-политическую тематику, и даже выступал с ними. В первый год после переезда в его стихах появились почти лирические эмигрантские мотивы, которые впоследствии сошли на нет.

«Мы теряем друг друга в столицах, за пивом и смузи,

 на тим-билдингах, тренингах, митингах, в снах.

Мы находим друг друга в гостиницах (брэкфест инклюзив),

на квартирах и в хостелах, в маленьких городах».

Мюнхен. Послесловие

Влажное субботнее утро соткано из звуков, как из лоскутов. Стук дождевых капель по навесу уличного кафе, гул праздношатающейся толпы, звон пивных бокалов, тоскливая и немного неуместная мелодия из «Крестного отца» в исполнении уличного музыканта, тихий хлопок пробки от шампанского за соседним столиком (красиво живут люди – спозаранку шампанское пьют).

- Только давай без имени. И еще, я ведь не репрезентативен.

- Это моя история, и мне виднее, кто репрезентативен, а кто нет.

- Ну, все же, хотя я родом из Азербайджана, но вырос ведь в другой стране, а в Баку прожил всего пять лет.

- А здесь...

- …уже почти одиннадцать. Первый год ты скучаешь по Баку. На второй год привыкаешь. А на третий приезжаешь туда, и у тебя случается культурный шок.

При желании легко можно найти информацию о том, сколько молодых (и не очень молодых) людей из Азербайджана поступают ежегодно в немецкие вузы. Много. Здешнее образование качественное и недорогое, а то и вовсе бесплатное. Сложнее выяснить, сколькие из них, получив степень бакалавра, магистра или доктора наук, возвращаются обратно в Азербайджан. Уехать учиться в надежде потом «зацепиться», найти работу и остаться – самый подходящий способ для молодежи, обладающей хоть какими-то амбициями и мозгами. Медикам или программистам это удается без труда. Представителям гуманитарных профессий – сложнее. Но охота пуще неволи.

- Я не собирался уезжать насовсем. Думал выучиться и вернуться. И бороться за светлое будущее…

- А что произошло потом?

- А потом мне здесь понравилось.

То, что из Азербайджана уезжают специалисты по многим важным областям, иначе, чем «утечкой мозгов», не назовешь. Хотя термин этот не используется уже давно – видимо, вышел из моды.

- Конечно, на азербайджанском обществе не может не сказаться негативно постоянный отток более-менее талантливой и перспективной молодежи. Но что делать в Азербайджане этим людям с их европейскими дипломами, учеными степенями и соответствующими представлениями о том, как надо работать? В Азербайджане все это никому не нужно. А азербайджанским властям, как мне кажется, только на руку, чтобы они не возвращались. Власти не заинтересованы в коренных переменах, которые могли бы привнести эти люди.

«Эти люди» – врачи, учащие «медицинский немецкий», чтобы выписывать таким же эмигрантам витамин D от «солнечной недостаточности»; экономисты из страны с расшатанной, как молочный зуб, экономикой; юристы, освоившиеся в лабиринтах чужого законодательства, но помнящие, что «сопротивление представителю власти» – это статья 221.2.2. Уголовного кодекса Азербайджана, и под нее чаще всего подводят участие в несанкционированных акциях;

филологи с их не самыми нужными «в хозяйстве» познаниями о творчестве Льва Толстого и Томаса Манна; айтишники, которые и в аду работу найдут – все «эти люди» строят новую жизнь на новом месте, не слишком страдают от ностальгии, но, общаясь друг с другом, обязательно обсуждают то, что происходит в стране и регионе, который перестал быть родным, но и чужим тоже не стал.

Те из них, кто на родине занимался тем или иным видом общественно-политической деятельности, продолжают делать это на расстоянии. Или, как минимум, пытаются продолжать. Пусть даже в форме комментирования, критики и аналитики текущей ситуации и актуальных событий. Учитывая, что реальной политической активности в Азербайджане все равно давно уже нет и в обозримом будущем не предвидится, а деятельность традиционной оппозиции, по большому счету, сводится к постам в социальных сетях, эту эмигрантскую «удаленку», в принципе, можно назвать даже эффективной. Хотя бы потому, что объективные и грамотные посты или статьи, написанные на английском или русском языках, имеют гораздо больший охват аудитории. Так или иначе, но потребность как-то участвовать в жизни страны, говорить о ней чаще всего никуда не девается, а порой даже усиливается после того, как физически ты оказываешься в другом месте и начинаешь переосмысливать и систематизировать весь свой прошлый опыт.

- Я как был постсоветским человеком, так и остаюсь им. Одиннадцать лет в Германии не превратили меня в немца. И я по-прежнему идентифицирую себя с распавшимся Советским Союзом, которого даже не застал.

Но все же считают ли «эти люди» себя политическими эмигрантами? Нет. Хотя бы потому, что сам этот термин для них негативную смысловую нагрузку и ассоциируется не столько с инакомыслием и противостоянием, сколько с оппортунизмом:

«Многие из тех, кто эмигрировал именно как жертвы режима, теперь восхваляют этот самый режим и, кажется, готовы вернуться, чтоб быть обласканными «простившими» их властями. Те же, кто, живя в Азербайджане, искренне критиковал режим и недостатки общества, продолжают делать это и здесь. Они не просили убежища, не делали карьеру на этой критике, а эмигрировали исключительно за счет своих знаний и талантов. И причисление к политэмигрантам для них даже как-то унизительно, как если бы это означало, что они боялись властей или что обязаны им своим своей эмиграцией».

 

Автор несет полную ответственность за содержание этой статьи, и оно ни в коем случае не должно рассматриваться как отражение взглядов тбилисского офиса Фонда им. Генриха Бёлла